Роман Артемьев - Толстый демон. Часть 3. Невинной души искуситель

Однако войти в дом не получилось. Тот же крепыш снова подал голос.

— Раз уж мы здесь, я хочу взглянуть на кандидата. Где он?

— Я представлю его вам завтра, — не согласился Шурик.

— Зачем же упускать время?

— Смертный растерян и напуган. Я не хочу тревожить его лишний раз.

— И чего же он боится? — заинтересовался второй приезжий дханн. — Быть может, своего хозяина?

Интонацией он выделил последнее слово, вложив в него изрядную долю издевки. Шурик нахмурился и перевел взгляд на посланника.

— В городе не только монахи Заволочьского скита. Вчера приехали маги из Общества Розы. Мальчишка не знает, чего ждать.

Принятой кивнул с бесстрастным лицом. То ли сведения не стали для него новостью, то ли просто не взволновали.

— Не понимаю, чем нахватавшееся крох со стола великих отребье может напугать человека, находящегося под покровительством одного из могущественных. Морген, ты можешь себе представить? — снова влез первый дханн.

— Неужели этот могущественный не совсем могущественен?

— Да и такое случается, оказывается, — тяжелый вздох, исполненный ложного сожаления.

— По крайней мере, я сижу на своей земле, а не в материнских покоях, — тихо, но отчетливо сказал Шурик.

— Своей земле? Может, ты еще и владетелем себя провозгласишь?!

— Всему свое время.

— Йеваул, брат, наш родич сошел с ума, — картинно всплеснул руками Морген. — Неужели эта бедная пустышка действительно верит, что говорит?

Йеваул искривил губы в неприятной усмешке.

— Похоже на то. Интересно, как ты рассчитываешь защищать свою землю, Ассомбаэль? Нацепишь сотню побрякушек по примеру людских бездарей?

— Не тебе судить, как я вершу дела!

— Ну, почему же! Может, мы хотим ознакомиться с новым опытом!

— Да, и правда. Просвети неразумных.

— Ты думаешь, я обязан перед тобой объясняться?

— О, мне просто интересно! Как вообще можно считаться Слушающим Вечность, дханна, не владея даром!? Покажи мне что-нибудь, чего не мог бы сделать я!

В то время, как голоса приезжих дханна становились громче, Шурик наоборот говорил все тише. Почти шептал. Поэтому последняя его фраза была едва слышна:

— Значит, ты считаешь себя сильнее меня?

— Конечно! Ну давай, покажи, на что ты способен!

Темпераменты у всех разные (и это правильно). Одного хлебом не корми, дай начистить чью-то рожу, а другой обид не замечает. Кто-то шляется по морям-окиянам — кто-то всю жизнь просидит счастливый в деревне Глубокие Дундуки, плюясь через левое плечо при слове «путешествие». Одни играют на скачках, надеясь срубить куш побольше — их соседи, игравшие в той же песочнице, в тридцатилетнем возрасте подбирают себе место на кладбище. Заранее, чтобы, значит, прочувствовать твердую уверенность в завтрашнем дне.

Шурика часто принимали за мямлю и, говоря откровенно, правильно делали. Существом он был мягким, незлобивым, конфликтов избегал всеми силами, а если таковые все же случались, предпочитал отсидеться в тихом спокойном уголке. Переждать, пока буря не утихнет. Ни разу не выказывал он безудержной ярости, составившей кровавую славу его Дома, ни разу его сознание не опутывалось алой пеленой, поглощавшей любые доводы рассудка… Видимо, просто не доводили его до кондиции, вот парень и не зверел.

До сегодняшнего дня.

Уже потом, разбирая прошедший день, Алла поняла, что Шурик с места прыгнул вперед, всеми четырьмя конечностями ударяя врага в грудь. Потом. В тот момент ей показалось — он просто исчез, чтобы спустя неразличимое глазу мгновение возникнуть на том месте, где только что стоял Йеваул. Передние лапы совсем не смешного толстяка с силой грохнули по земле, отчего выложенная мелкой галькой дорожка заколебалась, будто водная поверхность. Скорость поражала воображение. Черноволосый дханн еще летел с проломленной грудью, когда Ассомбаэль проворно обернулся к не успевшему испугаться Моргену и заревел. Тело Йеваула ударилось о ствол дерева, крепкая сосна тревожно заскрипела, стекла в доме осыпались мелкой крошкой. Земля задрожала.

Начавшуюся драку (да какую драку? Схватку, смертельный бой…) Алла воспринимала фрагментами. Словно снимала фотокамерой — щелк, щелк, щелк. Двигался ее принявший невероятно быстро, но каким-то образом женщина четко различила произошедшие с ним изменения. Стоял демон-хозяин местности на четырех напряженных лапах, причем никакого неудобства поза ему не доставляла. Скорее наоборот — выглядела естественной, будто у готовящегося к прыжку зверя. Медведя, на чью морду походило сейчас его лицо. Массивные надбровные дуги нависли над глазами, уши исчезли, челюсть вытянулась, с длинных белых клыков капала шипящая слюна. Одежда была разорвана в клочья, но все тело Ассомбаэля плотно прикрывала шевелящаяся, будто живая, корка брони из песка, глины, небольших камней. Фактически, виднелись только голова и украшенные короткими мощными когтями пальцы.

Порыв ветра стеганул по Алле, выбив ее из странного состояния концентрации. Она вскинула руку, закрывая лицо и понимая — сейчас Шурик, Александр, Ассомбаэль разорвет Моргена. Так же, как только что превратил в смятую груду костей другого брата.

— Хватит.

Схватка остановилась.

Принятой Велуса, его спутник, голос и посланник, призвал своего хозяина.

Сила старого дханна подавляла. Любая попытка противостоять ей казалась безумием, заранее обреченным на неудачу. Человеческое тело принятого не подходило для того чудовищного потока энергии, отголоски который сейчас изливался на сжавшихся в страхе людей и не-людей, оно не могло вместить всю полноту сущности демона. Однако и немногой части хватило, чтобы подавить любую мысль о сопротивлении. Шурик съежился на земле, ярость боевая ярость покинула его и толстяк смотрел вокруг испуганным и ошарашенным взглядом. Словно сам не мог поверить, что натворил.

Принятой, точнее говоря, его повелитель, тоже с интересом оглядел разрушенную площадку перед особняком. Особого его внимания удостоились постанывающий Йеваул, Алла, судорожно цепляющаяся за стену, и Ассомбаэль, в человеческом виде голышом восседающий в круге перепаханной земли. За короткую секунду женщина почувствовала, как ее буквально просветили, вывернули наизнанку, оценили и взвесили на весах, чьи критерии сильно отличались от человеческих. Когда Велус отвел от нее свой взгляд, ноги у Аллы подкосились окончательно, и она тяжело осела на ступени. Всего лишь мгновение прародитель рассматривал своего потомка, затем его лицо исказила усмешка. Так мог бы улыбаться волк, глядящий на щенка.

Затем чужое давление исчезло. Словно и не было его.

Человек, чье сознание только что было подчинено чужой воле, прикрыл глаза, приходя в себя. Несколько раз глубоко вздохнул. Встряхнулся.