Татьяна Устименко - Эра зла

— Много? — опешила я. — Но я ведь не какая-нибудь равнодушная стеллерова корова. Я хочу преобразовывать мир, а не тупо плыть по течению жизни, выедая встречные ракушки. Моя прямая обязанность заключается в том, чтобы сознательно изменять мироздание, исправляя его недостатки. Не делая этого, я просто расписываюсь в духовной черствости и бессилии. Пойми, люди утратили умение самостоятельно определять свой жизненный путь, а ведь именно в оном и состоит понятие «свобода». Они погрязли в презренной повседневности, их задавила глухая, отчаянная безвыходность, отучившая человека мечтать и заставляющая его предаваться обжорству, отвратительным зрелищам и скотским совокуплениям. Я пробужу человеческие сердца: верну им стремление к полету души, ибо испытываю непреодолимую тягу делиться добром и надеюсь, что для осуществления сего у меня хватит терпения и веры в людей!

«Наивная! — с жалостью прошелестел ветер. — Ты погибнешь, зазря принесешь себя в жертву на алтаре всеобщего счастья и благополучия».

— Почему? — предсказуемо обиделась я. — Откуда такой скептицизм? Или ты считаешь меня настолько слабой и никчемной?

«Нет, не считаю! — внятно отчеканил ветер. — Но учти, люди неисправимы! Сколько ни воспитывай человека на благородных примерах, а он все равно хочет жить благополучно, сытно и без лишних проблем, по принципу: ничего не знаю — моя хата с краю. А еще они готовы отказаться от своего блага лишь в том случае, если их сосед потеряет еще больше. Имей ввиду, Эржебет хотела того же самого — разбудить в людях душу, и посмотри, чем она закончила».

Я ошеломленно почесала в затылке, не зная, как следует реагировать на его мрачное предостережение. Кажется, ветер пророчил мне скорую смерть, но я почему-то совсем не чувствовала ее приближения.

Чужая душа потемки, а душа ангела вообще мрак кромешный, как ни парадоксально это звучит. А тому, кто не верит в это утверждение, советую свести близкое знакомство с парой ангелов, и тогда вашему душевному здравию сразу придет конец, ибо других, более склочных, непредсказуемых и драчливых существ, чем ангелы, на земле просто нет. Впрочем, и в раю тоже.

Утро началось сумбурно. Мы с Тристаном пересидели рассвет под волшебным покрывалом, а когда вылезли, то увидели странную делегацию, дружно марширующую по направлению к нашему лагерю. Я даже не знала, как их будет правильнее назвать — не то свора товарищей по несчастью, не то стая единомышленников по глупости. Впереди всех гордо выступала Оливия, торжественно размахивая парламентерским флагом, то бишь белой тряпицей, привязанной к длинной палке.

Я философски улыбнулась: «Идущий под белым флагом тоже чувствует себя знаменосцем…» Но флаг, вопреки всем ее стараниям, никак не желал виться по ветру и вдобавок подозрительно смахивал на поношенные женские трусы умопомрачительного размера. Следом за валькирией грациозно вышагивал Натаниэль, галантно придерживающий под локоток неловко увязающую в снегу Ариэллу. По пятам за девушкой громоздкой глыбой двигался отец Григорий, гнусавящий какое-то незнакомое мне песнопение околошахидского содержания. Оное нелепое шествие замыкал Конрад фон Майер, хмурый, словно грозовая туча. Детально разглядев сию компанию, я смешливо прыснула в кулак, но смолчала. Сейчас узнаем, с чем они к нам пожаловали.

— Доброе утро! — любезно поздоровался Тристан, саркастически косясь на флаг. — Пардон, мадам, — ирония в его голосе так и пробивалась сквозь вежливость, — но неужели вы считаете, что мы стали бы стрелять в женщин, не проиллюстрировавших свои добрые намерения вот таким, кх-м, — он наигранно смутился, — экстраординарным способом!

— А вдруг бы да стали, кто же вас, кровососов, знает, — с сомнением буркнула валькирия, с любопытством поглядывая на меня.

— Это вы нас достали! — сморщил нос Енох, неправильно, а может, наоборот, совершенно правильно понявший ангелицу.

— А стоило бы знать, — стараясь остаться невозмутимой, выдала я. — Ибо если вы с собой так жестоко поступаете, — я тоже покосилась на флаг, — то представляю, что ждет ваших побежденных врагов.

— Да, — в унисон поддержал меня Хелил, — отважные трусов не надевают!

По скулам Оливии медленно расползались пятна багрового румянца, а я поспешно прикусила губу, стараясь не рассмеяться вслух и размышляя над неоднозначным смыслом его реплики.

— Поржали и хватит в остроумии упражняться, — оборотень вовремя пресек нашу бессмысленную пикировку. — Если вы не передумали лезть в подземелье Чейта, то мы идем с вами. Предлагаю хотя бы на день позабыть о наших разногласиях и действовать сообща. Прекращаем размениваться на мелочи. В конце концов, жизнь дается нам только один раз…

— Второй раз я бы ее не выдержал! — с пониманием улыбнулся Тристан.

Вервольф смерил стригоя тяжелым взглядом исподлобья.

— Ах ты, пижон хлипкий, — уничижительно процедил он сквозь зубы. — Уж ты-то никак не тянешь на борца за мир, с натяжкой сойдешь за дамского угодника.

— Хочешь изменить мир — начни с себя! — назидательно изрек де Вильфор, принимая донельзя высокомерный вид.

— Ага, — вполголоса мстительно уточнила я, — измени кому-нибудь с кем-нибудь…

Я добилась желаемого эффекта — Конрад меня услышал. Его смуглое лицо стало еще пасмурнее.

— Э-э-э, — торопливо вмешалась Оливия, — возможно, я не так умна, как вы, возможно, я дура, но зато у меня все же имеется несколько мозговых извилин, подсказывающих, что Конрад прав!

— Дурак первым замечает, как много умных развелось вокруг, — шепотом добавил оборотень, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Ой ли? — язвительно усомнилась я. — Не обольщайся, ангелица, извилина у тебя только одна, да и та от шапки!

— Ну что тут делать будешь! — Валькирия выронила импровизированный флаг и раздосадованно всплеснула руками. — Мы к вам и так и этак подмазываемся, а вы ни в какую!

— К чужому подвигу каждый примазаться норовит! — громко изрек Хелил, усиленно делая вид, будто разговаривает сам с собой.

— Мы не нуждаемся в вашем пособничестве, — четко и предельно откровенно разъяснила я. — Вы вообще не имеете никакого отношения к Чейту, а посему валите-ка отсюда, пока мы вам задницы не надрали!

— Позвольте! — рассерженно нахохлился Нат. Кинжалы на его крыльях воинственно встопорщились. — Сел, мне кажется, что ты не права. Напомню: госпожа Эржебет все-таки носит звание Хранительницы «Божьего Завета» и является отдаленным потомком брата самого Господа! А значит, «Завет» принадлежит нам, воинам божьим!

— Если кажется, то нужно креститься! — вздорно парировала я. — Эржебет стала стригойкой, поэтому уже не является соратницей Христа. А кроме того, здесь присутствует только один человек, способный претендовать и на звание защитника Господа, и на родство с Детьми Тьмы…