Терри Пратчетт - Роковая музыка

И тут клумба взорвалась.

Модо успел заметить только, как вспыхнуло пламя и что-то унеслось по дуге в ночное небо. А потом на него посыпался дождь из бусинок, перьев и нежных черных лепестков.

Модо покачал головой и отправился в сарай за лопатой.

— Сержант?

— Да, Шнобби?

— Взять, к примеру, зубы…

— Какие зубы?

— Которые у тебя во рту.

— А, понял, и что с ними?

— А как они соединяются там, сзади?

Сержант Колон ничего не ответил, пока не исследовал полость рта языком.

— И-и-э… — начал было он, потом прервался, распутал язык и повторил: — Интересное наблюдение, Шнобби.

Шнобби свернул самокрутку.

— Полагаю, сержант, ворота можно закрывать?

— Полагаю, да.

Приложив тщательно отмеренные, минимальные усилия, они закрыли огромные створки. Хотя в этом не было особой необходимости. Ключи были давным-давно потеряны. Даже вывеска со словами «Спасиба, Што Не Захватили Наш Горад» была едва видна.

— А теперь… — начал было Колон, но тут его внимание что-то привлекло. — Что это за свет? — удивился он. — И откуда доносится такой адский шум?

Синий свет плясал по стенам зданий в самом конце длинной улицы.

— Похоже на какое-то дикое животное, — заметил капрал Шноббс.

Свет превратился в два точечных ослепляющих луча.

Колон заслонил глаза ладонью.

— Смахивает на… лошадь или вроде того.

— Она мчится прямо на ворота!

Мучительный рев отражался от домов.

Капрал Шноббс прижался к стене. Сержант Колон, понимая, что должность «обвязывает», замахал руками.

— Не делай этого! Не надо!

А потом тяжело поднялся из грязи.

На землю мягко падали лепестки роз, перья и искры.

Прямо перед ним переливались синим светом края огромной дыры в воротах.

— Доски, наверное, совсем прогнили, — покачал головой он. — Надеюсь, нам не придется оплачивать ремонт ворот из собственного жалованья. Шнобби, ты случаем не заметил, кто это был? А, Шнобби?

— У него… была в зубах роза, сержант.

— Но ты сможешь его узнать, если увидишь снова?

Шнобби судорожно сглотнул.

— Откуда-то у меня такое чувство, сержант, — сказал он, — что мы с этим типом еще встретимся.

— Мне это не нравится, господин Золто! Совсем не нравится!

— Заткнись и рули!

— Но по такой дороге нельзя ехать быстро!

— Какая разница? Ты все равно ничего не видишь!

Телега прошла поворот на двух колесах. Повалил снег, мокрый и редкий, который таял, едва коснувшись земли.

— Но мы едем по горам! Рядом обрыв! Мы свалимся в пропасть!

— Предпочтешь, чтобы Хризопраз нас поймал?

— Но! Пошли!

Бадди и Утес судорожно цеплялись за борта мчавшейся в темноту телеги.

— За нами все еще гонятся? — прокричал Золто.

— Ничего не вижу! — ответил Утес. — Но, может, услышу, если ты остановишь телегу.

— Ага, а если ты услышишь их совсем близко?

— Но! Пошли!

— Может, стоит выбросить деньги за борт?

— ПЯТЬ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ?!

Бадди попытался рассмотреть впереди хоть что-нибудь. Темнота обладала каким-то похожим на пропасть свойством, всего в нескольких футах от дороги в ней чувствовалась глубина.

Гитара тихонько наигрывала что-то под стук колес. Он поднял ее. Странно, но инструмент не замолкал ни на секунду, даже если крепко прижать струны обеими руками. Он уже пробовал.

Рядом лежала арфа. Ее струны не издавали ни звука.

— Это безумие! — закричал сидевший впереди Золто. — Придержи лошадей! Ты чуть нас не угробил!

Асфальт натянул вожжи. Телега сбавила скорость, лошади пошли шагом.

— Так-то лучше…

Гитара завизжала. Звук был настолько высоким, что словно иглами вонзался в уши. Лошади испуганно вздрогнули и понесли.

— Держи!

— Держу!

Золто развернулся, схватившись за сиденье.

— Немедленно выброси ее!

Бадди схватил гитару за гриф, встал и занес руку, чтобы выкинуть инструмент в пропасть. Но вдруг остановился.

— Бросай!

Утес попытался отобрать у него гитару.

— Нет!

Бадди взмахнул гитарой над головой и случайно врезал троллю по подбородку, сбив Утеса с ног.

— Нет!

— Золто, придержи лошадей…

Их обогнала белая лошадь. Темная фигура в мантии с капюшоном наклонилась в седле и схватила вожжи.

Телега налетела на камень и на мгновение взлетела в воздух, прежде чем с грохотом упасть обратно на дорогу. Асфальт услышал, как сломались столбы, когда телега столкнулась с оградой, увидел, как лопнули постромки, почувствовал, как телега развернулась…

…И остановилась.

Следующие мгновения были настолько богаты событиями, что Золто решил, будто бы виденное дальше ему просто померещилось. Он никогда никому не рассказывал, что ему показалось, будто телега и застряла на краю обрыва в неуверенном равновесии, и одновременно свалилась вниз на камни…

Золто открыл глаза. Видение преследовало его как кошмарный сон. Когда телегу развернуло, его бросило назад, и сейчас он лежал на заднем бортике.

И смотрел прямо в пропасть. За спиной затрещало дерево.

Кто-то держал его за ногу.

— Кто это? — спросил он шепотом, побоявшись, что более громкие слова нарушат хлипкое равновесие.

— Это я, Асфальт. А кто держит за ногу меня?

— Я, — ответил Утес. — Золто, ты за что там держишься?

— Да так… схватил что-то, — невразумительно ответил Золто.

Телега снова затрещала.

— За золото? — спросил Асфальт. — Признайся. Ты держишься за золото?

— Безумный гном! — закричал Утес. — Отпусти его, или мы все погибнем!

— Отпустить пять тысяч долларов равносильно смерти, — логично отозвался Золто.

— Дурак! Оно слишком тяжелое! Ты не сможешь втащить его!

Асфальт попытался нащупать более надежную опору. Телега качнулась.

— Скорее оно утащит тебя, — пробормотал он.

— А кто держит Бадди? — спросил Утес, когда телега осела еще на один дюйм.

Все замолчали, пытаясь сосчитать собственные конечности и понять, кто кого держит.

— Мне… кажется… он свалился в пропасть, — сказал наконец Золто.

Прозвучали четыре громких аккорда.

Бадди висел на заднем колесе, болтая ногами над пропастью, и дергался в такт восьминотному соло, которое музыка исполняла на его душе.

Никогда не стариться. Никогда не умирать. Остаться жить вечно в этом последнем раскаленном добела моменте под рев толпы. Когда каждая нота как удар сердца. Вспыхнуть луной на небе.

Ты никогда не состаришься. И никто не скажет, что ты умер.

Такие условия. Ты навсегда останешься величайшим музыкантом в истории.

Живи быстро. Умри молодым.

Музыка дергала его душу.

Бадди медленно поднял ноги и коснулся ими скалы. Он собрался с духом, закрыл глаза и начал разжимать пальцы.

Его плеча коснулась чья-то рука.

— Нет!

Бадди открыл глаза.