Виталий Бодров - Весь мир на блюдечке сметаны

— Так бы и сделал, — богатырь настойчиво ловил ее взгляд, а Забава не менее упорно глаз не поднимала. — Друг отговорил.

— Друг? Стало быть, ты в Краснореченск не один приехал? Кто он, я его знаю?

— Зачем спрашиваешь? — спокойно вопросил богатырь. — В одну могилку двоих положить желаешь?

Девица отшатнулась, как от удара.

— Тебя пальцем никто не тронет, — почти выкрикнула она. — Дурак!

— Я и вижу, — Хреногор, скривив губы, сплюнул кровью из разбитых десен. — Миролюбцы. Зайчики бело-черные. Я бы кого за горлышко бы пощупал…

— Любой из них наголову выше тебя, — запальчиво вскричала девица и тут же осеклась. — Ой, прости, я не в этом смысле…

Богатырь напряг плечи, прощупывая прочность цепей. Забава, вот удивительно, заметила, засмеялась.

— Тужься, тужься. Родишь раньше, чем оковы порвешь. Такие же примерно когда-то цверги сработали для Фенрира. Помнишь, нет — из корней гор, медвежьих хвостов…

— Бород женщин, — подхватил Хреногор. — Слышал я ту сказку. Но там понятно, волка надо было привязать. А вам зачем?

— И нам одну зверушку пленить надо, — хитро, как обычно не свойственно ей, улыбнулась Забава. Богатыря обдало холодом — да не подменили ее? Другая, совсем другая, хотя нет, походка, интонации — все сохранилось, видел он подменышей, ничего общего. Нет, это его невеста, только уже не прежняя Забава, которую он когда-то знал и любил.

— Не нравлюсь, хороший мой? — насмешливый голосок девицы вернул его на землю. Точнее, под землю — явно в подвал запихнули, стена сырая и холодная, как бы не скрючило. Здоровье у него богатырское, а все ж не беспредельно. — А вот ты мне люб по-прежнему, веришь?

Хреногор промолчал.

— И правильно. Никогда тебя не любила — а за что, скажи? Ты в зеркало себя видел, красавчик? А с зайцами ростом мерился? Богатырь, да тебе на кошке кататься, не на лошади!

Хреногор промолчал. Богатыри умеют терпеть боль, не показывать ее недругу. Только вот от мысли, что врагом оказалась Забава, хотелось вырвать себе сердце и завыть на луну одиноким волком.

А еще хотелось плакать. Но Хреногор не умел.

Дядька Унорас прожил в этом городе много лет. Он облюбовал это место задолго до того, как Пряжское королевство оттяпало его у Топорянского княжества. Собственно, и переход под руку пряжского короля случился не без помощи Высшего чаруна, Темный Лорд решил, что с топорянцами ему более не по пути, и для города на пользу пойдет смена власти. Горожане же Унораса уважали, и старались ему не перечить.

За долгие годы, колдодей оброс связями в самых разных кругах — от гэна и его приближенных до мастеров-искуссников, незаметных и скромных. И уж конечно, не прнебрегал Темный Лорд связями с воровской гильдией — Шарагой. А как иначе? Что нельзя отнять — можно купить, а что нельзя купить — можно украсть. Сам Унорас этому искусству обучен не был, вот и приходилось общаться с ночными баронами.

Сейчас и сила, и власть были потеряны, но былые связи остались. Именно благодаря им все попытки отыскать Темного Лорда неизменно проваливались. Всем известно, Шарага людей прятать умеет, что живых, что мертвых.

А еще она умеет добывать сведения. Вот, например, сейчас молодой, но довольно известный вор Томек рассказывал колдодею последние новости.

— … в «Кувшине Доброго» остановился. И богатырь мелкий там же. Но вот закавыка какая, уважаемый дядька, воин в Чистом Городе пропал. Известно, а как же — в дом барона Крея, невесту ищет, — увлеченно рассказывал Томек. — В дом-то он зашел, а вот обратно не выходил.

— А ведун? Появлялся? — на лице ни тени эмоций. Дядька Унорас всегда славился своим хладнокровием.

— Появлялся. Только на него колдодеи облаву устроили. Но и он не прост оказался — на метле в окно выпорхнул, будто ведьма какая или Баба-Яга.

— Сбежал?

— Куда там! Колдодеи тоже летатьумеют. Догнали, сшибли, тело увезли. Не иначе, для опытов своих колдодейских-труповодских, на что еще им покойник нужен?

— А ты уверен, что он был мертв? — вкрадчиво осведомился Темный Лорд.

— Мертвее не бывает. Сам видел — шея свернута, башка разбита так, что мозги по мостовой. А то я, дядька хороший, покойников не видел.

— Интересно, — задумчиво протянул Унорас.

Барон для чего-то захватил богатыря. Интересно, там какие-то личные дела, или связано с артефактом? А насчет самого ведуна? Темный Лорд ни на миг не поверил в его смерть. Даже с его мизерными потоками паверы это событиеневозможно не почувствовать. Вон как инициация тряхнула, чуть не до обморока. Нет, ведун жив, он лично закладывал в артефакт сложнейшие чары воскрешения, естетсвенно, для себя, не для чужого дядьки.

— Знаешь что, дружок, — дядька Унорас посмотрел прямо в глаза молодому вору. — Если этот покойник все же оживет, направь его к дядьке Аморию. Уважаемому дядьке Аморию. И немедленно сообщи мне.

Аморий Джу Рах пользовался в Шараге изрядным уважением. Оно и понятно — король контрабанды, человек немаленький.

— Сделаю, — сказал Томек чуть дрогнувшим голосом.

— Еще раз — если ведун появится, ты расскажешь ему про то, что его друга схватили в доме барона Крея, и направишь в дом уважаемого дядьки Амория.

— В Чистом Квартале на домах таблички с именами, — пискнул Томек.

— Верно, — кивнул Унорас. — Но ведун об этом не знает, он впервые в Краснореченске, сам же говорил. Объяснишь ему дорогу, или даже нарисуешь, он по сторонам и не осмотрит. Это если считать, что парень обучен грамоте, а он таковым не выглядит. Нет, он придет куда надо, я в этом уверен. И мы его будем ждать.

Говорят, что в пекло, что на небеса всегда попадают голыми. Обычай такой, ничего не поделаешь. Только я, оказавшись посреди малолюдной улицы, сразу сообразил, на каком свете. Как догадался? В пекле не холодно, а на небеси гавно под ногами не хлюпает. Не иначе, кто только что ночной горшок выплеснул.

Людей на улице было немного, но все, как один пялились на меня. Оно, в общем-то и понятно, я и сам бы посмотрел на дурака, прогуливающимся по городу без ничего. Лучше, конечно, на дурочку, но и посмеяться кто откажется?

Сегодня в роли болвана выступаю я. Жаль, не довелось родиться ежиком — свернулся бы сейчас в клубок. Еще лучше черепахам, у них панцирь есть. Руки-ноги втянул, и голову тоже, чтоб красную от стыда рожу не видно было. Страусом не согласен — они головы в песок закапывают, а не в окровавленные камни мостовой…

Кровь? Вот тут меня так накрыло, что про наготу свою враз забыл. Это ж здесь мы с метлой приземлились, эти камни я видел в последний миг жизни. А потом умер — поцелуй Сестры Сна ни с чем не спутаешь, уж поверьте внуку Бабы-Яги. Хруст костей, накатывающаяся волна боли, так и не успевшая меня догнать — все это было на этом самом месте. Почему я живой? Выжить не мог, знаю точно. Умер, воскрес — непонятно, но факт. Почему — не знаю, может, колдодей в артефакт подхлдящие чары вложил, а может, из-за связи с фамилиаром — не зря ведь говорят, что у кошки девять жизней? В общем, факт состоялся, и так ли уж важна причина? Меня другое волнует — куда делась моя одежда? Местные растащили? Эти могут, верю. Но уж метлу-то оставили бы сломанную, она-то кому нужна?