Александр Шепиловский - На острие луча

И он бесцеремонно за полу пиджака вытащил профессора из нулевого пояса.

Бейгер сверкнул глазами.

— Неслыханная дерзость! Вы за насилие ответите. Вы чудовище!

— Дорогой профессор, — не обиделся Квинт. — Вы нас благодарить должны. Мы уже на Земле.

— Папа! — крикнул Тоник. — Они правы.

— Тоник? Ты почему здесь? Что-нибудь дома случилось?

— Да нет же, нет. Это с тобой случилось. Это мои друзья. Они спасли тебя. Верь им.

Бейгер с подозрением посмотрел на Квинта и не удостоил взглядом меня.

— Где ваши штиблеты? — спросил я.

Профессор пошевелил пальцами ног в одних клетчатых носках и недоуменно развел руками.

— Ваши штиблеты и синтетическая расческа уже три года хранятся в музее. Подтверди, Тоник.

— Да, папа.

— Вы, конечно, думаете, — продолжал я, — что несколько минут назад узнали от меня и других сотрудников о своем облике, я говорю о скелете. Не отрицаю, это было. В шестой лаборатории, но это было давно. И здесь не лаборатория. Спустимся ко мне вниз.

— Хорошо, — недоуменно отозвался Бейгер. — Пойдемте.

— Осторожнее, не стукнитесь, — предупредил его Квинт. — Это фотонит. Он невидим. Пощупайте, тут люк.

Мы помогли профессору выбраться из кабины.

— Наваждение, — проворчал он про себя. — Заходил в нормальную дверь, выбираюсь через мистическую дыру. Где мы находимся?

— В двадцати минутах ходьбы от учреждения.

— Оч-чень интересно. Возмутительно!

— Папа, не надо, — взмолился Тоник. — Они очень хорошие люди.

— Буду рад, если так.

Услышав наши шаги, в коридор выглянула тетя Шаша.

— Шляются взад-вперед, — пробурчала она. — Покоя нет.

— Здравствуйте, — расшаркался Квинт. — У нас дела. Мы ходим, а не шляемся и еще будем шляться.

— Мало трех квартирантов, так еще одного притащил. Босоногого, — сказала тетя Шаша стоявшему за ее спиной дяде Коше.

Я пропустил Бейгера вперед, усадив его в кресло. Спросил:

— Какой размер носите?

— Сорок первый.

— Спустись, Квинт, в подвал и принеси мои туфли. Те, коричневые. Неприлично уважаемому профессору быть в носках. А теперь, профессор, слушайте меня.

Я взял бумагу и карандаш. Только с помощью математики и физики можно было убедить его. Мы просидели до рассвета, написав и исчертив кипу бумаг. Бейгер все понял. Мы оба споткнулись лишь на парадоксе времени. Существует ли в настоящий момент на Филоквинте цивилизация или нет? С одной стороны, мы с Квинтом дали толчок к ее развитию, с другой стороны, рано еще: Фара родится только через шесть столетий.

— Ладно. Оставим пока, — сказал Бейгер. — Впереди жизнь. Ну, Фил, честно скажу. Не ожидал. Никак не думал. Обскакали вы меня по всем статьям. Вы чудо! Молчите, молчите, я знаю, что говорю. Позвольте познакомиться с вашим сотрудником.

Профессор встал, поправил меховую шапчонку и протянул руку Квинту.

— Оскорбительные слова беру обратно. Бейгер.

— Знаю. Квинтопертпраптех. Для близких — Квинт.

— Превосходно. Будем друзьями. Итак, я отсутствовал три года. При жизни Лавния не надеется меня увидеть. Пойдем, Тоник, сделаем ей сюрприз. И вы, дорогие коллеги, с нами.

— Нет, нет, мы придем позже.

Но прежде, чем уйти, Бейгер попросил разрешения на минутку заглянуть в кабину и застрял в ней часа на три, пока не ознакомился со всем оборудованием и пока Тоник не вытащил его оттуда. Уходя, они взяли с нас слово, что к ужину мы будем у них. А мы, вместо того, чтобы после бессонной ночи отдохнуть, сели в самоуправляющуюся машину и помчались к карстовым пещерам, к Ужжазу.

К нашему удивлению, батискафа на месте не было. А пещера та самая, унылая, сырая, мрачная. Ошибиться мы не могли. А вот и квадратный колпак, который Ужжаз бросил через плечо, когда входил в надутый батискаф. Мы не знали, что и подумать.

— У-ужжаз! — крикнул я.

— Где-е вы? — подхватил Квинт.

— Я здесь, — раздался из ниши с боковым углублением спокойный голос и Ужжаз со всей амуницией предстал перед нами.

— Здравствуйте, — сказал Квинт. — А почему вы не в анабиозе?

— Постороннее тело приближалось к батискафу. Автоматика сработала, разбудила меня и я, как было договорено, принял меры предосторожности.

Я чертыхнулся про себя. Сам же регулировал аппарат пробуждения и давал инструкцию. И забыл!

— Какой сейчас год? — спросил Ужжаз.

— Все тот же.

— Путешествие отменили?

— Путешествие состоялось.

— Как профессор?

— Профессор дома.

— Спасли его вы?

— Да.

— Что-то я не понимаю.

— Пойдемте, Ужжаз, к машине, — сказал я. — Здесь не место для разговоров. К тому же вы совсем замерзли.

Квинт отряхнул колпак и протянул его Ужжазу.

— Возьмите, наденьте. Теплее будет.

Слушая рассказ о нашем путешествии, Ужжаз только качал головой, снимал и надевал квадратные очки и изредка вполголоса приговаривал: «Невероятно, но факт».

У подъезда дома нас ожидала целая толпа: семья Бейгера, Марлис, сотрудники учреждения и множество совершенно незнакомых людей. Я хотел свернуть в сторону, но было поздно.

Счастливая, помолодевшая, Лавния кинулась к нам и принялась так горячо благодарить, что я покраснел от смущения. А Квинт внимательно выслушал ее и серьезно сказал:

— Мы старались.

Я шепнул Бейгеру:

— А эти зачем здесь?

— По пути домой встретил Марлиса и начальника лаборатории. Ваших заслуг нечего скрывать. Вы совершили научный подвиг, и я не мог молчать о нем.

И что произошло с профессором? Был такой необщительный и вдруг сам всем все рассказал.

Ужжаз прикоснулся к плечу Бейгера.

— Не узнаете?

— Как же, как же. Вы… ты, Ужжаз. Диплом защищали вместе. Сколько лет!

Ко мне подбежал Марлис.

— Дорогой Фил! От имени всех сотрудников прошу вернуться в наше учреждение. Вы должны возглавить его. Мы были невежами, темными, несведущими в физике людьми. Руководите нами.

— Просим, просим! — заскандировали сотрудники и плотным кольцом окружили нас с Квинтом. Блокаду пробили корреспонденты с блокнотами в руках, градом посыпались вопросы: год рождения, ваши родители и ваши увлечения, где, как, что, когда и, конечно, почему. Вот уж этого я не люблю. Я поднял руку. Наступила тишина. Ручки замерли над блокнотами, готовые начать строчить. А я сказал:

— Никаких интервью!

— Граждане, разойдитесь! — крикнул Квинт, но это были не добродушные филоквинтцы. Упорные земляне настойчиво требовали ответов.

— Я их скрежетом фотонитовым, — догадался Квинт.

— Не вздумай.

Я окликнул Бейгера и попросил его, как авторитетного в городе человека, успокоить прессу. Он справился с этим. А пресса кинулась искать людей, знающих нас, и нашла их в лице тети Шаши и дяди Коши. Соседи, видя наш триумф, изменили свою точку зрения: мы стали хорошими. Квинт — отличный квартирант, я — добрейший человек на свете, они гордятся своим соседством, разумеется, стычек между нами не было — они всегда боготворили нас.