Дуглас Адамс - Долгое чаепитие

Но могли ли они устроить пачку сигарет, думал Дирк с все возрастающим чувством тревоги. Он пересек Йорк-Вэй, заодно отклонив парочку удивляющих предложений на том основании, что они не открывали очевидной и незамедлительной возможности получить пачку сигарет, быстро миновал закрытый книжный магазин и, пройдя в двери зала ожидания, распростился с жизнью улиц, вступив в более безопасные владения Британской железной дороги.

Он посмотрел по сторонам.

Здесь все казалось довольно странным, и ему стало интересно, почему — впрочем, он всего лишь поинтересовался, да и интерес это вызвало достаточно мимолетный, потому что гораздо интереснее, есть ли здесь где-нибудь в продаже сигареты, но нет, их как раз и не было.

Он совсем скис. Ну вот, такое ощущение, как будто целый день напролет играешь с миром в салочки. Утро началось столь бедственно, что хуже и представить себе невозможно, да и потом, за что ни схватишься, все ускользает из рук. Да, действительно, очень напоминает попытку покататься на норовистой лошади — одна нога в стремени, а другая безнадежно волочится сзади по земле. А теперь еще вдобавок оказалось, что он не в состоянии даже раздобыть пачку сигарет.

Дирк вздохнул и пошел искать, где бы присесть, может, хоть местечко на лавке найдется.

И это оказалось совсем непросто. Что-то слишком многолюдно в столь позднее время — а сколько сейчас? Он посмотрел на часы — вот именно, час ночи. О Господи! Что он здесь делает? В час ночи на станции Кинг-Кросс, и нет у него ни сигарет, ни дома, куда бы он мог спокойно отправиться и где бы его не заклевал насмерть чокнутый орел.

Дирк решил пожалеть себя — так хоть время быстрее пройдет. Но немного погодя приступ жалости к собственной персоне стал проходить, не сразу, а постепенно — по мере того как он вникал в окружающую обстановку.

Очень странно — такое безусловно знакомое место и столь незнакомо выглядит. Билетная касса открыта, и билеты продаются, но вид у нее мрачный и затравленный, и, похоже, она бы предпочла закрыться.

Вот газетный киоск уже закрылся на ночь. Никому уже сегодня не понадобятся газеты и журналы, разве что для ночлега, но укрываться вполне можно и старыми газетами.

Все проститутки и сутенеры, все торговцы наркотиками и продавцы гамбургеров в такое время тусуются на улицах и в грязных забегаловках. И если вам нужен секс, или наркотики, или — Господи, помоги — гамбургер, то вам следует именно туда и отправляться.

Здесь же остались только те, от кого никому ничего не нужно. Именно здесь они собирались и сидели до тех пор, пока их периодически не выпроваживали. И если люди чего-то и хотели от них, то только одного — их отсутствия. Этот товар пользуется огромным спросом, да вот только удовлетворить сей спрос нелегко — ведь каждый где-нибудь пребывает, иначе никак не получается.

Дирк поглядывал то на одного, то на другого, то на мужчин, то на женщин, бесцельно слоняющихся по залу ожидания или сидящих сгорбившись на сиденьях. Некоторые пытались поспать, растянувшись на скамье, но конструкция сидений проектировалась именно так, чтобы воспрепятствовать им в осуществлении этого намерения.

— Угости сигареткой, приятель.

— Что? Нет, мне очень жаль. У меня нет сигарет, — ответил Дирк и неловко похлопал по карманам, как бы предлагая поискать, но и так понятно, что это совершенно бесполезно.

— Ну что же… На вот, возьми. — Старик протянул ему мятую сигарету из мятой пачки.

— Что? О, благодарю! Благодарю вас.

На мгновение растерявшись, Дирк все-таки с благодарностью принял сигарету и прикурил от зажженной сигареты старика.

— Чего тебе здесь надо? — спросил старик, без вызова, просто из любопытства.

Дирку захотелось повнимательней рассмотреть старика, но только так, чтобы он не обиделся, что его оглядывают с ног до головы. Беззубый, всклокоченные волосы, одежда висит лохмотьями, но взгляд бесстрашный и невозмутимый. Он не ожидал, что с ним случится нечто худшее, чем то, что уже случилось.

— Именно это мне и надо, — сказал Дирк, вертя сигарету. — Спасибо. Нигде не мог найти сигареты.

— А-а, — сказал старик.

— Дома психованная птица, все время набрасывается, — зачем-то добавил Дирк.

— Ага, — сказал старик и безучастно кивнул.

— Это самая настоящая птица. Орел, — пояснил Дирк.

— Угу.

— С огромными крыльями.

— А-а.

— Вцепилась в меня когтями через щель в почтовом ящике.

— Угу.

Дирк не знал, стоит ли настаивать на продолжении беседы. Он обиженно погрузился в молчание и посмотрел по сторонам.

— Тебе еще повезло, что он не поранил тебя клювом, — неожиданно сказал старик. — Если орла разозлить, он это запросто устроит.

— А он и устроил! — воскликнул Дирк. — Вот! Видите мой нос? И тоже через щель в почтовом ящике. В это невозможно поверить! Какая хватка! А посмотрите, во что он превратил мою руку!

Дирк показал руку — он искал сочувствия. Старик оценивающе глянул на израненную руку.

— А-а… — наконец сказал он и погрузился в собственные размышления.

Дирк убрал руку.

— Похоже, вы неплохо разбираетесь в орлах.

Старик промолчал.

— Сегодня здесь многолюдно, — решился Дирк на следующую попытку поддержать разговор.

Старик пожал плечами, затянулся сигаретой и прищурился, чтобы дым не попал в глаза.

— Здесь всегда так? То есть я хотел сказать — здесь всегда так много народу по ночам?

Старик смотрел вниз, медленно выпуская из ноздрей клубы дыма.

Дирк еще раз посмотрел вокруг. Почти рядом сидел оборванец, не такой старый, как его приятель, но явно не в себе. Он сидел и непрерывно кивал, склонившись над бутылкой бренди. Но вот он перестал кивать, закрыл бутылку и сунул в карман рваного пальто. Толстая старуха рылась в пакете со своими пожитками.

— Похоже, сейчас что-то произойдет, — сказал Дирк.

— Ага, — согласился старик. Он положил руки на колени и с трудом поднялся. Он еле-еле мог передвигаться, одежда рваная и грязная, но в осанке ощущалось некое величие.

Старик встал, от его кожи и одежды пахнуло такой едкой вонью, что даже для онемевшего носа Дирка это оказалось чересчур. Запах все длился и длился и, казалось, не прекратится никогда — Дирк подумал, что еще немного — и даже его мозг не выдержит.

Дирк изо всех сил старался не задохнуться и даже выдавил нечто вроде любезной улыбки, когда старик повернулся к нему.

— Сделайте настойку из цветов горького апельсина. И пока настойка еще теплая, добавьте несколько капель шалфея. Хорошо помогает, когда поранит орел. Некоторые бы добавили масло из абрикосовых косточек и миндаля и даже — да сохранит вас Господь — седру. Но всегда найдутся те, кто слишком усердствует. И иногда такие могут пригодиться. Да.