Дуглас Адамс - Долгое чаепитие

— Да…

— Я сразу поняла. У вас платье очень нарядное. Теперь-то вы знаете, каков мир с другой стороны? Ну и как он вам?

Кейт смогла только сказать, что не знает пока, что и думать. Тор сидел на полу. Он прислонился к стене и прикрыл глаза. Кейт подумала, что он к чему-то готовится.

— Раньше здесь бывало и по-другому, — продолжала старушка. — Так хорошо все бывало, правда. Ох да еще как хорошо-то. Иногда, конечно, не ладили друг с другом. Ссоры, скандалы, ужасные стычки, но на самом-то деле все шло превосходно. А теперь?

Она глубоко вздохнула и что-то смахнула со стены.

— А теперь все плохо. Все очень плохо. Видите ли, одно влияет на другое. Наш мир влияет на ваш мир, а ваш мир влияет на наш мир. Порой невозможно точно знать, как именно влияет. Очень часто ничего хорошего нет в этом взаимовлиянии. В наши дни все очень тяжко и плохо. Наши миры очень во многом схожи, может, даже слишком во многом. У вас там на этом месте дом, и здесь обязательно какое-нибудь строение. Это может быть глиняная хижина, улей или что-нибудь в этом роде. Впрочем, вполне может оказаться и что-то другое, но обязательно хоть что-нибудь да стоит на этом самом месте. Тор, с тобой все в порядке?

Бог-Громовержец закрыл глаза и кивнул. Он положил локти на колени и лениво привалился к стене. На руке болтались мокрые обрывки повязки, которую он соорудил из ночной рубашки Кейт. Тор как бы нехотя сорвал повязку и отшвырнул прочь.

— И там, где что-то неправильно в вашем мире, — продолжала болтать старушка, — столь же неправильно это проявится и в нашем. Ничто не исчезает. Ни одна преступная тайна. Ни одна невысказанная мысль. Все это может стать новым и могущественным богом в нашем мире или просто мошкой, но обязательно здесь проявится. Могу только добавить, что в наши дни гораздо чаще появляются мошки, чем новые и могущественные боги. Ох, слишком много мошек, а бессмертных богов так мало, как никогда еще не бывало.

— Но как бессмертных богов может стать меньше? — спросила Кейт. — Мне бы не хотелось проявлять излишний педантизм, но…

— Хм, видишь ли, милая, бывает бессмертие и… бессмертие. Если бы мне удалось хорошенько закрепить этот нож и как следует на него навалиться, то мы бы еще посмотрели — кто бессмертен, а кто нет.

— Тсули… — предостерегающе проворчал Тор, но глаза не открыл и не сдвинулся с места.

— Один за другим мы уходим. Это правда, Тор. Ты ведь один из немногих, кто еще держится. Мало осталось тех, кто не погиб от алкоголизма или от онкса.

— Что это? Болезнь? — спросила Кейт.

Она опять начинала злиться. Силком вытащили из дома, заставили совершить перелет через Восточную Англию на ручке молота, а в итоге подсунули старуху, одержимую манией самоубийства. И вот она должна сидеть в этой развалюхе и выслушивать разные бредни, а тот, кто все это ей устроил, сидит преспокойно у стенки с довольным видом и даже не задумывается, как трудно поддерживать подобную беседу.

— Этот недуг, моя дорогая, поражает только богов. На самом деле это означает, что ты уже больше не можешь быть богом, именно поэтому этим недугом страдают только боги и никто другой.

— Понятно.

— На последней стадии болезни просто ложишься на землю, и из головы — не сразу правда, а спустя некоторое время — из головы вырастает дерево — и на этом все кончается. Потом постепенно становишься землей, проникаешь в ее недра, растекаешься по артериям и, наконец, возрождаешься чистым и мощным водным потоком, а потом прямо в тебя сваливают кучу химических отходов. Трудно быть богом, даже если ты уже мертвый бог.

— Ладно, — сказала она и перевела взгляд на Тора. Он уже открыл глаза, но использовал оные только для разглядывания собственных пальцев. — Тор, я вроде бы слышала, что у тебя назначена встреча?

— Хм… — пробурчал Тор и не двинулся с места.

— Так я слышала, что ты созываешь всех в Великий Зал Вальгаллы в Час Поединка.

— Хм… — сказал Тор.

— Значит, Час Поединка, хм… Прекрасный ответ. Также я слышала, что ты уже давненько не в ладах с отцом. Хм?

Из Тора ничегошеньки не удалось вытянуть. Он хранил молчание.

— Мне кажется, то, что было в Уэльсе, — настоящий кошмар, — продолжила Тсуливаенсис. — Не понимаю, как ты вообще мог на такое пойти. Конечно, я понимаю, он твой отец и вообще Отец Всех Богов Асгарда — в этом-то и вся трудность. Но Один… я ведь так давно его знаю. Тебе ведь известно, что он пожертвовал своим собственным глазом в обмен на мудрость. Да, конечно, ты это знаешь, дорогой. Ты ведь его сын. Так вот, я всегда говорила, что ему следует потребовать свой глаз обратно. Понимаешь, что я имею в виду? И этот ужасный Тоу Рэг. Вот с кем тебе надо быть поосторожней, Тор. Ну хорошо, надеюсь, я уже утром услышу все новости.

Тор отвалился от стены и поднялся на ноги. Он сердечно обнял старушку и улыбнулся, но так ничего и не сказал. Едва заметным кивком он дал понять Кейт, что они уходят. А так как этого-то ей и хотелось, то она легко справилась с искушением спросить: «Да неужели?» — и закатить грандиозный скандал — мол, как он посмел так с ней обращаться. Кейт необычайно кротко простилась со старушкой и вышла в темную ночь. Тор вышел вслед за ней.

— Ну и куда теперь? Какие еще грандиозные общественные мероприятия уготованы мне сегодня по вашей милости? — спросила Кейт.

Тор послонялся поблизости, обследуя местность. Он вытащил молот и оценивающе взвесил в руке. Всматриваясь в ночную тьму, пару раз его лениво подкинул. Потом повернулся кругом пару раз. Отпустил молот — тот ускакал во тьму, расколол скалу ярдах в тридцати и вернулся. Тор легко его изловил, подбросил в воздух и опять с легкостью поймал.

Он повернулся в Кейт и впервые посмотрел ей прямо в глаза.

— Хотите посмотреть? — спросил он.

Порыв ветра пронесся по огромным пустым залам, и Дирк чуть не завыл от безнадежности, внезапно почувствовав леденящий холод. Холодный свет луны струился сквозь высокие окна.

В безжизненном лунном свете тускло блестели пустые рельсы. Луна освещала табло отправления поездов, таблички и указатели. Луна освещала все, но только не Дирка.

Он смотрел туда, где сотня людей просто исчезла, буквально растворилась в воздухе, что было совершенно непонятно и абсолютно невозможно. Невозможное его как раз не слишком беспокоило. Если нечто нельзя сделать возможным способом, то, разумеется, остается только прибегнуть к невозможному. Вопрос в том: как именно?

Дирк обследовал станцию вдоль и поперек, сунул нос в каждый уголок. Он искал любой ключ к разгадке, любую аномалию, что угодно, лишь бы это «что угодно» позволило ему пройти туда — чем бы оно там ни было, — куда проследовала сотня бродяг, да так, будто никого и не было. У него возникло ощущение, что поблизости намечается грандиозная вечеринка, на которую он не приглашен. Итак, он, обезумев, слонялся по станции, пока не решил, что лучше закурить.