Дмитрий Пучков - Возвращение бомжа

Пендальф, чья задница еще никогда не была так близка к провалу, незаметно двинул карапузу кулаком в бок и зашипел:

— Чук, скотина…

Но карапуз уже совсем потерял поляну, потому что вдруг ни с того ни с сего бухнулся на колени и, сунув руку за пазуху, вытащил оттуда прозрачный полиэтиленовый пакет, перепачканный какой-то коричневой гадостью. Схватив импровизированный кулек, он принялся трясти им перед носом у генерала:

— Если хотите… я рог склеить могу! У меня клей «Момент» всегда при себе!

Пендальф сообразил, что дело пахнет керосином (хотя пахло вовсе не им), и бросился спасать ситуацию. Он отпихнул карапуза в сторону, заслоняя его своей спиной:

— Отвали, токсикоман, — и принялся горячо втолковывать хозяину фазенды: — Не время сейчас рога полировать. Сейчас о геополитике думать нужно. Мордовские урки, афганские моджахеды, пираты Карибского моря и прочая империалистическая сволочь стоит у наших границ! Для отражения возможной агрессии… предлагаю подать сигнал… и срочно задружиться с Рохляндией!

Лицо Баралгинова папашки мрачнело с каждой фразой, покуда он наконец не взорвался, прерывая поток сознания, проистекавший от Пендальфа:

— Гы у нас, значит, посол мира, да? На кого работаешь? — Голос его эхом метался между колонн, вызвав нешуточное беспокойство у стражи, толпившейся поодаль. Лязгая оружием, они принялись приближаться, недобро поглядывая на посетителей, а пан Димедрол принялся орать пуще прежнего:

— Не бывать мира с Рохляндией, пока они газ из трубопроводов воровать не перестанут! И дешевая рабочая сила нам тут не нужна, мы из горного бадахшана гастарбайтеров привезем. А по поводу всякой сволочи на границе — и не таких били! — Проникшись собственным пафосом, он привстал и, картинно вытянув вперед одну руку, прогремел на весь зал: — Старинная гондурасская мудрость гласит… кто к нам с чем зачем, тот от того и тово.

За спинами Пендальфа и Чука раздались аплодисменты. Словно стараясь заглушить их, старый разведчик принялся спорить с местным божком:

— Ты не сможешь противостоять объективным мировым интеграционным процессам! Это антинаучно!

Но воодушевленный «поддержкой народа» Димедрол отбрил оппонента беспроигрышным образом:

— Если ты такой умный — где же твои деньги?

Пендальф вскипел не на шутку, но опыт разведчика подсказывал ему, что сейчас ввязываться в драку не стоит, поэтому, скрипнув зубами и подошвами, он заложил лихой «строевой разворот» и, распихав сгрудившихся подле них охранников, зашагал к выходу. Не сразу въехавший в тему Чук поспешил вдогонку, вопя на весь зал:

— Пендальф, в натуре, а где наши деньги?

Но старик даже не обернулся, зло бросив через плечо:

— Заткнись, крысеныш!!!

Местная гостиница, куда пришлось вселиться Пендальфу и Чуку после, мягко скажем, не горячего приема в местном ГУВД, слыла в Гондурасе трехзвездочным «готелем». Почти как коньяк, купленный посреди ночи в ларьке на окраине какого-нибудь областного центра. То есть этикетка та, а наполнение — извините.

Впрочем, выбирать не приходилось, с гостиницами в городе было не шибко хорошо. Пендальф, давно привыкший к комфорту, даже не стал особо разглядывать выделенные им «бизнес»-апартаменты, а проследовал прямиком на балкон, где принялся раскуривать свою знаменитую трубку, оставив Чука разбирать чемоданы. Тому это довольно-таки быстро наскучило и вместо общественно полезной деятельности, вдоволь наигравшись с табельным оружием старого разведчика и аккуратно обшарив карманы висевшего на спинке стула плаща, карапуз тоже выполз на балкон, «подышать свежим воздухом».

Воздух тем временем на балконе был весьма и весьма «несвеж», порядком подправленный ароматами, которые источала трубка Пендальфа. Сердитым взглядом посмотрев в маслянисто блестевшие глазки курильщика, карапуз принялся выговаривать своему «старшему товарищу», потрясая красной книжицей, обнаруженной в багаже:

— Я вот че-то не догнал, что за ботва получилась. Ты меня в ГУВД пристраиваешь, а обещал на курсы кинопереводчиков?

Пендальф задержал дыхание, кинул взгляд на свои часы и принялся многозначительно вращать глазами. Две минуты спустя, выпустив-таки остатки дыма из легких, он снова сверил время по своим «ходикам» и, удовлетворенно хмыкнув, заключил:

— Самые лучшие переводчики как раз из оперов и получаются… — лицо его скривила ухмылка. — Младший оперуполномоченный Чук!

Чук обернулся на старика, пытаясь разглядеть его лицо, слегка подсвечиваемое огоньком весело пыхающей трубки, но так и не понял — шутит Пендальф или нет.

На балкон надвигалась со всех сторон кромешная тьма — в городе объявили воздушную тревогу, отключив уличное освещение. По переулкам бродили патрули и постреливали в окна, из которых выбивался на улицу свет. Вот и сейчас где-то неподалеку раздались автоматные очереди. Карапуз напряженно щурился в темноту, стараясь увидеть, что же такое там происходит. В конце концов он с досадой рубанул ладонью по перилам балкона и, сплюнув вниз, заключил:

— Не видать ни фига.

Пендальф уже пребывал в своем мире:

— А ты третий глаз примени!

Чук закатил кверху глаза и забормотал себе под нос:

— Ну, все, погнал Эрнест Мулдашев… Третий глаз, зеленые человечки, газета «Аномалия».

Обернувшись, он вопросил:

— Сам-то чего видишь своим третьим? Что ложки нет?

Пендальф выдвинулся из темноты. Блеклый лунный свет выхватил его облаченную в белое фигуру. Он придвинулся поближе к карапузу и горячо зашептал ему на ухо:

— Третий глаз — это научный факт. Тут главное — настроиться.

Старик протянул карапузу трубку и продолжил:

— Даю установку. На счет десять откроется канал.

Покуда Пендальф из теплых помещений гондурасской гостиницы обшаривал окрестности с помощью «третьего глаза», шарившимся на своих двоих по ущельям и каменистым тропинкам Федору и Сене было совсем не до аномальных явлений — неугомонный Шмыга тащил за собой малахольную парочку по одному ему известному маршруту.

Скатившись по очередному склону, будто заправские серферы с нехилой волны, они, в отличие от любителей ветра и досок, плюхнулись вовсе не в теплое Красное море, а впилились-таки прямиком в какие-то развалины.

Шмыга первым рискнул высунуть голову поверх щербатых камней и принялся вещать, тыкая костлявым пальцем:

— Вот он — Чернобыль! Там подальше — энергоблоки. Поближе — электроподстанция.

Постройки, на которые показывал пальцем Голый, действительно внушали — но вовсе не размахом или архитектурными изысками — нет, дело было совершенно в другом — в бледно-зеленоватом свечении, которое исходило откуда-то изнутри и пронизывало, кажется, каждый камешек в округе.