Юлия Жукова - Замуж с осложнениями

Мы смеёмся, получая столько удовольствия от самого процесса, что вскоре уже забываем, что послужило причиной. Потом я берусь за цикатравин и принимаюсь обрабатывать своего ненаглядного на ночь, а он вдруг заявляет, что ему щекотно. Я решаю, что это хороший признак, и продолжаю втирания – – он жмурится, хохочет, пытается пощекотать меня, потом мы много и обстоятельно целуемся, катаемся по тёплому ложу, закукливаемся в одеяльный кокон с накалённой сердцевиной, обжигающим тугосплетённым ядром, вечным двигателем на силе трения, шумно дышим в такт резонирующим пульсам, наши слившиеся души вспыхивают двойным светом, ослепляя друг друга, чтобы открыть внутреннее зрение, которое не замечает между нами границы, а чего мы не видим, того и нет, ведь это наше слияние творит миры и пересоздаёт нас самих – – куда-то же надо девать тот бесконечный поток любви, который хлещет из нас, пропитывая жизненной силой всю нашу и пару-тройку соседних вселенных.

Пробуждение у меня тяжёлое: Азамат всё-таки укрыл меня всем чем мог, так что я теперь чувствую себя изрядной лепёшкой.

Самого Азамата, впрочем, рядом нет. Неужто всё-таки свалил гулять один? А я-то вчера расстаралась его убеждать, как он мне важнее всего на свете! Нет, он, конечно, и правда важнее, чего уж там. Все познаётся в сравнении, и теперь я начинаю понимать, что с Кириллом меня не покидало ощущение необязательности: мы могли и не встретиться, или встретиться и разойтись, а вот решили пожить вместе, а могли бы и не решить. А если бы со мной что-то случилось, нашлась бы другая... Правда, случилось-то с ним, а другой нашёлся у меня, хоть и нескоро – – но и это по-своему показательно.

К Азамату же я принайтована намертво. Не знаю уж, если вдруг я исчезну, его выгонят снова или как? Но проверять не буду. Если поначалу мне ещё казалось, что его бы любая землянка с руками оторвала, то теперь понимаю, что нет. Меня хватило вчера на то, чтобы не поссориться с ним из-за бормол и его бесконечной покорности судьбе. Я легко меняю свою жизнь в соответствии с условиями, могу сорваться с места, могу осесть на чужой планете за много миллиардов световых лет от дома, лишь бы цель оправдывала. Конечно, почти любая земная женщина могла стать ему женой. Но я ещё и могу быть с ним счастлива.

Ну да ладно, утренняя рефлексия никогда не была моим сильным местом, как, впрочем, и всё утреннее, так что стоит уже пойти выяснить, куда это мой драгоценный и единственный подевался. Может, хоть зайдёт за мной посреди своей прогулки, если уж с утра не усидел.

Однако стоит мне выйти на лестничную площадку, как тут же становится стыдно: никуда Азамат без меня не ушел, он просто завтрак готовит. И очень кстати. Я скатываюсь по ступенькам, существенно приободренная.

В кухне довольно дымно, но дело вовсе не в том, что Азамат что-то упустил, просто муданжская еда в принципе довольно часто так готовится, всё в дыму и чаду.

– – Привет, – – жизнерадостно кричит он мне от плиты, где что-то ужасно шкворчит. – – Ты как раз вовремя, сейчас уже всё будет!

– – Давно ты встал? – – подхожу ближе.

– – Часа два назад, – – он прерывается на утренний поцелуй. – – Ты меня и правда вчера укатала, как и грозилась. Не замёрзла?

– – Ничуть. Я бы даже сказала, что пара этих перин, которые не перины, была лишней. Ты меня греешь лучше любой печки, – – я падаю за стол в мягкое кресло, всё равно Азамат мне не доверит сервировку.

– – А, так это я уже когда встал, тебя укрыл. Утром как раз холоднее всего, потому что печка остывает.

Он раскладывает в две пиалы что-то кашеобразное, пахнущее мясом и молоком.

– – Погода сегодня отличная, – – говорит. – – Мокро, конечно, но солнечно. Я выходил до калитки, когда молочник проезжал, вот, молока купил... Там просто всё сияет! Так что прогулка должна быть приятной.

– – У меня прогулка будет приятной уже потому, что ты сияешь, – – говорю, пробуя загадочное варево. Оно практически гомогенное и похоже скорее на подливку, чем на самостоятельное блюдо, но довольно вкусное, о чём я не забываю сообщить.

– – Куда ты хочешь сходить первым делом? – – спрашивает Азамат, молниеносно расправившись со своей порцией.

– – Можно подумать, я знаю, куда тут можно сходить. Я думала, мы просто погуляем, разведаем местность.

– – Хорошо, – – широко улыбается он. – – Тогда, наверное, начнём с высокой стороны.

– – С какой?

– – Ну, та половина Ахмадхота, в которой мой дом, находится на возвышении. А по другую сторону от дома Старейшин – – низкая сторона. Вот, Щедрый хозяин там стоит.

– – Хм. А есть какая-то разница, где жить?

– – Небольшая, – – пожимает плечами Азамат. – – На низкой стороне больше трактиров, шумнее, и за ней космопорт, так что в любое время суток ездит кто-нибудь. Здесь потише.

– – А чего их тогда различать, если почти никакой разницы?

– – Ну как, между ними ведь река...

– – Погоди, ты же говоришь, граница по дому Старейшин проходит.

– – Нет, граница проходит по Ахмадмирну, а дом Старейшин стоит на мосту, ты разве не заметила?

Изо всех сил напрягаю память, пытаясь воссоздать окрестности этого самого дома. Помню плитку под ногами. Но вот реку...

– – Мост очень широкий, – – усмехается Азамат, – – а по краям много кустов, так что ты могла перил и не заметить. Думаю, оттуда и стоит начать осмотр.

На улице и правда очень солнечно, и черёмухой пахнет ещё сильнее, чем вчера. Сад вокруг дома представляет собой смешанный лес, в котором половину деревьев я никогда в глаза не видела, несмотря на все матушкины старания натащить на дачу экзотики со всех концов вселенной. Я опознаю дуб, сосну и пихту, а в среднем ярусе агаву и какой-то боярышник. Под ногами блестит круглыми листочками что-то ползучее с маленькими белыми цветочками вроде вьюнка.

Дом у нас жизнерадостного рыжего цвета и покрыт такой же блестящей черепицей, как дом Старейшин.

– – Это чешуя морского дракона, – – гордо сообщает мне Азамат. – – Ловить их – – дело опасное, зато уж если поймаешь, два дома можно покрыть. Кстати, я ведь не продал излишки... можно будет использовать.

Мы выходим на расквашенную залитую солнцем радиальную дорогу, на которую из-за заборов свешиваются ветви диковинных деревьев, частично увешанные сморщенными прошлогодними фруктами. Азамат срывает несколько больших бордовых ягод с ближайшей грозди, что-то вроде фиников, протягивает мне. Они оказываются ужасно сладкими, как это бывает с перезревшими фруктами, но Азамат ест их с таким блаженством на лице, что мне сразу становится ясно: вкус детства. Будем считать, я тоже в восторге. Мне вообще Азамат особенно сильно нравится, когда довольно улыбается, он от этого сразу делается ужасно родным.