Лякмунт - Смерть - понятие относительное

— Так-так, — с интересом сказал мой друг.

— А через сутки всё то, что мы съели, исчезает, — торжествующе сказал я. — Понимаешь, всё! Включая то, что успело переработаться и отложиться в виде жирка. Здорово?

— Не здорово, — охладил мой пыл Петров. — Ты знаешь, Траутман, из каких химических элементов состоит пища, в том числе, и вкусная, которую ты так ценишь?

— Не знаю, — гордо сказал я. — Я не химик, а филолог.

— Я тебе расскажу, — пообещал мой друг. — В основном, она состоит из углерода, водорода, кислорода и азота, ну и много чего по мелочи: калий, кальций, фосфор, железо и так далее. А теперь скажи мне, из чего состоит, скажем, цианистый калий.

— Из чего?

— Из калия, углерода и азота. Пожалуйста, представь себе, что элементы поглощенной тобой удвоенной пищи враз исчезли из твоего организма, а они уже успели войти в состав молекул, образующих твои клетки. У тебя есть гарантия, что из остатков молекул, потерявших твои удвоенные элементы, не образуется какая-нибудь ядовитая гадость, необязательно цианистый калий? Впрочем, именно цианистый калий образоваться не может.

— Почему?

— Как-нибудь потом объясню. Кроме того, обрадуется ли твой организм, если из некоторых его клеток вдруг исчезнет часть молекул? Очень я в этом сомневаюсь.

— Значит, пищу нужно есть незадолго до ее аннигиляции, — не сдавался я, — пока, она не усвоилась.

— Знаешь, Траутман, не буду я есть твою удвоенную пищу, и не рассчитывай! — Петров немного помолчал, а потом произнес:

— Впрочем, кажется, в твоей идее есть любопытный момент. Подозреваю, что удвоенная органика состоит из правых изомеров, которые абсолютно не усваиваются организмом, — я решил не уточнять, что такое правые изомеры, лишь выражением лица дал понять своему другу, что идея, до которой он только что дошел, была для меня очевидной всегда.

— Одним словом, мысль небезынтересная, надо подумать. А ты знаешь, что было написано год назад в досье, которое на тебя составили медведи? — он зачем-то поднялся с кресла и громко с выражением процитировал: «часто из ошибочных предпосылок, путем неверных рассуждений приходит к совершенно правильным выводам». Видишь, как тебя медведи ценят?

— Да уж побольше, чем некоторые друзья, — с обидой пробурчал я.

В итоге, мы применили эхо к белой лабораторной крысе. Копия, как положено, просуществовала четыре часа и без следа исчезла.

— Траутман, — сказал Петров своим замечательным басом, — я, конечно, не сомневался, что ты сумеешь изготовить белую пирамидку, но, всё равно, ты — молодец. — Я лишь скромно пожал плечами: доброе слово и кошке приятно.

В тот же день я связался с Ленским и сообщил, что у нас всё готово. Ленский сказал, что «биологический материал» ему доставят через две недели. Мы предварительно договорились о сроках реализации нашего плана, и я пообещал Арнольду, что за ним заедут.

Для возвращения миру вождя мирового пролетариата Петров предоставил свою таежную резиденцию под Красноярском. За нашим заказчиком, Арнольдом Ленским, мой друг прислал в Боголюбск самолет, который доставил того в Красноярск. В Красноярске Арнольда пересадили в вертолет, на котором привезли прямо на территорию резиденции. Ленский изо всех сил делал вид, что летает на частных реактивных самолетах и вертолетах чуть ли не каждый день, но чувствовалось, что этот перелет произвел на него большое впечатление — что и говорить, у крестного отца мафии небольшого городка масштабы были помельче, чем у Петрова. Будучи людьми светскими, во время обеда, данного в честь нашего провинциального гостя, о нашем главном деле мы совсем не говорили. После завершения трапезы мы перешли в каминный зал, где всем были предложены портвейн и сигары. От сигары Арнольд отказался, пояснив, что бережет здоровье. Портвейн он тоже пить не стал, объяснив, что с этим напитком у него связаны не вполне приятные ассоциации комсомольской молодости. Петров всецело разделил Арнольдову сентенцию относительно сигар, но в бокале портвейна себе не отказал. Пока мы небольшими глоточками прихлебывали португальское вино, Арнольд развлекал нас историей о том, как один боголюбский бизнесмен подарил ему бутылку такого виски, какого и в Кремле не пьют. Я видел, что Ленский очень нервничает и, в общем, сочувствовал ему. Ведь в ближайшие минуты должно было свершиться главное дело его жизни.

— Думаю, что мы далеко ходить не будем, и обеспечим воскрешение нашего дорогого прямо здесь, в этом зале, — предложил я и посмотрел на хозяина зала. Петров не возражал.

— Тогда мне понадобится здесь мой багаж, — попросил Арнольд.

— Хорошо, — ответил я, — мне тоже кое-что понадобится. Весь багаж нести сюда?

— Да, если можно.

— Конечно, можно, — ответил я и вышел из зала.

Через пять минут я вернулся вместе с монетками и пирамидками, а еще минут через десять, солидный, похожий на старого барсука прислужник внес два огромных баула, багаж Ленского. Я демонстративно посмотрел на часы, но барсук меня проигнорировал. Уж не знаю почему, но простейшие вещи прислуга делает медленнее, чем я бы их сделал сам. Наверное, так устроена жизнь.

Я быстро расставил должным образом пирамидки и стал с любопытством наблюдать за Арнольдом. Наш заказчик вытащил из баула коричневый костюм на вешалке и озирался, куда бы его повесить.

— Молодец, — одобрил я Ленского, — сам догадался, что вождь появится на свет, в чем мама родила.

Я взял у Ленского вешалку и повесил ее на медный крючок в стене. Ленский за это время успел вытащить туфли, носки, рубашку и подтяжки. Последним из рюкзака появился темный галстук в крупную светлую крапинку.

— Я готов, — объявил Арнольд и нервно сглотнул.

— Я тоже готов, — сообщил я. — А кого оживлять будем? — Ленский ойкнул, начал рыться по карманам и наконец достал небольшой флакончик, закупоренный стеклянной пробкой. На дне сосуда лежали какие-то кусочки, но я не стал их рассматривать — после сытного обеда это было бы не очень удачной идеей. Я поставил флакон в центр ближайшего треугольника и обернулся к Ленскому.

— Арнольд, — сказал я, — позвольте повторить вам то, что уже говорил. Сейчас мы оживим ваш биологический материал. Вы можете побеседовать с ним самое большее десять минут, после чего мы заберем его на пятичасовую реабилитацию, — слова о реабилитации были связаны с тем, что мы не собирались информировать Арнольда о том, что копировать Ленина придется дважды. — Эти пять часов вы проведете в своей комнате, после чего вам на руки будет выдан результат нашей деятельности. Затем вас, вместе с воскрешенным, доставят туда, куда вы укажете, и наши обязательства перед вами будут считаться выполненными. Это понятно? — Арнольд кивнул головой и нервно облизал свои толстые губы. В это время из темного угла появился Петров с пустым бокалом в руке. Оказалось, что все это время он сидел там в кресле. Петров неторопливым шагом проследовал к камину, налил в бокал из графина, стоящего в окружении пустых стаканов на каминной полке, и также неспешно вернулся к себе в угол.