Генри Каттнер - Робот-зазнайка (сборник)

— Квент, — сказал он, — есть предложение. Ты слушаешь?

— Да, — ответил далёкий, до ужаса знакомый голос.

— Есть вариант, устраивающий нас всех. Ты хочешь остаться в живых. Мы хотим получить корабль. Верно?

— Правильно. — Предположим, мы сбрасываем тебя на парашюте, когда входим в земную атмосферу. Потом принимаем управление и снова уходим в космос. Тогда…

— А Брут весьма достойный человек, — докончил Квентин. — Но только он, конечно, никогда таким не был. Я никому из вас больше не доверяю, Вэн. Психопаты и преступники слишком аморальны. Они не остановятся ни перед чем, считая, будто цель оправдывает средства. Ты психолог с неустойчивой психикой, Вэн, и именно поэтому я не верю ни единому твоему слову.

— Надолго вперёд загадываешь. Помни, если мы вовремя отыщем нужную схему, переговоров не будет.

— Если отыщете.

— До Земли далеко. Теперь мы остерегаемся. Больше ты никого не убьёшь. Мы попросту будем спокойно работать, пока не найдём тебя. Ну, как?

Помолчав, Квентин сказал:

— Я уж лучше загадаю вперёд. Технические категории знакомы мне лучше человеческих. Завися от своей области знаний, я в большей безопасности, чем если бы попытался заниматься психологией. Я разбираюсь в коэффициентах и косинусах, но не в коллоидной начинке твоего черепа.

Голова Толмена поникла, с носа на смотровое стекло шлема покатился пот. Волной нахлынула внезапная боязнь замкнутого пространства — боязнь тесного скафандра, более просторной темницы салона и самого корабля.

— Ты скован в своих действиях, Квент, — сказал он чересчур громко. — Выбор оружия у тебя небогатый. Ты не можешь изменить здесь атмосферного давления, иначе давно сплющил бы нас в лепёшку.

— А заодно и драгоценное оборудование. Кстати, ваши скафандры выдерживают практически любое давление.

— Король у тебя все ещё под шахом.

— Как и у тебя, — хладнокровно ответил Квентин.

Ферн посмотрел на Толмена долгим взглядом, в котором читались одобрение и тень торжества. Под неуклюжими перчатками, орудующими хрупкими инструментами, возникал генератор. К счастью, надо было перемонтировать готовое оборудование, а не создать его заново — иначе времени не хватило бы.

— Наслаждайся жизнью, — сказал Квентин. — Я выжимаю все ускорение, которое мы стерпим.

— Не ощущаю перегрузок, — заметил Толмен.

— Все, которое мы стерпим, а не которое я способен развить. Давай же, развлекайся. Победить ты не можешь.

— Неужели?

— Сам посуди. Пока вы привязаны к месту, вам ничто не угрожает. А если начнёте двигаться по кораблю, я вас уничтожу.

— Значит, чтобы захватить тебя, надо двигаться?

Квентин рассмеялся.

— Этого я не говорил. Я хорошо замаскирован. Сейчас же выключите!

Эхо от крика перекатывалось под сводчатым потолком, сотрясая янтарный воздух. Толмен нервно дёрнулся. Он перехватил взгляд Ферна и увидел, что астрофизик усмехается.

— Подействовало. — сказал Ферн. Наступило долгое молчание. Внезапно корабль тряхнуло. Но генератор был надёжно закреплён, да и людей страховали канаты.

— Выключите, — вторично потребовал Квентин. Голос его звучал не вполне уверенно.

— Где ты? — спросил Толмен. Никакого ответа.

— Мы можем и подождать, Квент.

— Ну и ждите! Я… меня не отвлекает страх за свою шкуру. Вот одно из многих преимуществ транспланта.

— Сильный раздражитель, — пробормотал Ферн. — Быстро его разобрало.

— Полно, Квент, — убедительно сказал Толмен. — У тебя ведь не исчез инстинкт самосохранения. Вряд ли тебе сейчас очень приятно!

— Даже… слишком приятно, — с запинкой ответил Квентин. — Но ничего не выйдет. Меня всегда было трудно подпоить.

— Это не выпивка, — возразил Ферн. — Он коснулся диска регулятора.

Трансплант рассмеялся; Толмен с удовольствием отметил про себя, что его речь стала невнятной. — Уверяю тебя, ничего не выйдет. Я для вас слишком… хитёр.

— Да ну!

— Да! Вы тоже не дураки, никоим образом. Ферн, может быть, и знающий инженер, но недостаточно знающий. Помнишь, Вэн, в Квебеке ты спросил, какие во мне изменения? Я сказал, что никаких. Теперь я убеждаюсь, что ошибся.

— То есть?

— Меньше отвлекаюсь. — Квентин был слишком разговорчив — симптом опьянения. — В телесной оболочке мозг не может полностью сосредоточиться. Он постоянно ощущает тело. А тело — механизм несовершенный. Слишком специализированный, чтобы иметь высокий КПД. Дыхание, кровообращение — все это мешает. Отвлекают даже вздохи и выдохи. Так вот, сейчас моё тело — корабль, но это механизм идеальный. У него КПД предельно высокий. Соответственно лучше работает мой мозг.

— Сверхчеловеческий.

— Сверхдейственный. Обычно шахматную партию выигрывает более сложно организованный мозг, потому что он предвидит все мыслимые гамбиты. Так и я предвижу все, что ты можешь сделать. А у тебя серьёзный гамбит.

— Отчего же?

— Ты человек.

Самомнение, подумал Толмен. Не здесь ли его ахиллесова пята? Сладость успеха, очевидно, сделала своё психологическое дело, а электронный хмель усыпил центры — торможения. Логично. После пяти лет однообразной работы, как она ни необычна, внезапно изменившаяся ситуация (переход от действия к бездействию, превращение из машины в главного героя) могла послужить катализатором. Самомнение. И сумеречное мышление. Ведь Квентин не сверхмозг. Отнюдь нет. Чем выше коэффициент умственного развития, тем меньше нуждаешься в самооправдании, прямом или косвенном.

И, как ни странно, Толмен разом избавился от неотступных угрызений совести. Настоящего Барта Квентина никто не мог обвинить в параноидном мышлении. Значит… Произношение Квентина осталось чётким, он не глотал слов. Но ведь звуки он издаёт не губами, не языком, без помощи неба. А вот контроль громкости заметно ухудшился, и голос транспланта то понижался до шёпота, то срывался на крик. Толмен усмехнулся. На душе у него стало легче.

— Мы люди. — сказал, — но мы-то пока трезвы.

— Чепуха. Посмотри на индикатор. Мы приближаемся к Земле.

— Хватит дурака валять, Квент, — устало проговорил Толмен. — Ты блефуешь, и оба мы это понимаем. Не можешь ведь ты до бесконечности терпеть высокочастотный раздражитель. Не трать время, сдавайся.

— Сам сдавайся, — сказал Квентин. — Я вижу все, что делает каждый из вас. Да и корабль — ловушка на ловушке. Мне остаётся только наблюдать отсюда, сверху, пока вы не очутитесь возле какой-нибудь ловушки. Я свою партию продумал на много ходов вперёд, все гамбиты кончаются матом одному из вас. У вас нет никакой надежды. У вас нет никакой надежды. У вас нет никакой надежды.

Отсюда, сверху, подумал Толмен. Откуда сверху? Он вспомнил реплику Коттона, что найти транспланта поможет геометрия. Конечно. Геометрия и психология. Разделить корабль на две части, потом на четыре и так далее… Теперь уже не обязательно. Сверху — решающее слово. Толмен ухватился за него с пылом, ничуть не отразившимся на его лице. Сверху — значит, зона поисков сужается вдвое. Нижние участки корабля можно исключить. Теперь надо разделить пополам верхнюю секцию — линия пройдёт, допустим, через звёздный глобус.