Наталия Чернышова - Привидение-стажер

— Жень, я тут подумала, а зачем тебе ехать? Ты мне номер больницы скажи, а дальше я сама.

— А я?

— Свободен. Договор ты выполнил. Так что ты мне ничем не обязан. Да я и доберусь быстрее.

— И избавившись от моего присутствия, отправишься чемодан собирать? Потерпи. Вот доставлю тебя в больницу, и если все получится, пожалуйста, можешь отправляться хоть на Чукотку. — это было самое длинное предложение за последние 20 минут. Женька уже совсем не выглядел рассеянным.

— Какой чемодан?

— На Алтай, конечно, к Мансуру, спасать бурундуков. Или как ты там говорила «реализовывать шанс исправить все»? А я то-дурак хотел…

И еще толком не разобравшись, но, поняв только то, что он вовсе не хочет от меня избавиться, а даже наоборот, я выпалила:

— Так ты из-за этого вел себя как последняя сволочь? Да никакой Алтай мне и даром не нужен. Ты что с ума сошел? Или на тебя так общение с моей тетей повлияло?

— Так ты точно никуда не собираешься? — Женька заметно повеселел и даже не обиделся на сволочь.

Нет, правда, странный какой! Вот уж не ожидала от него такой необъяснимой паранойи. А может объяснимой, и, несмотря на спокойствие, с которым он отнесся к истории о моем предполагаемом романе, он все-таки ревнует? А вдруг далее должно было последовать пылкое объяснение в глубоких чувствах. Но теперь, когда я успокоила его насчет Мансура, он ни за что не признается в этом. О боже, ну почему мой язык настолько опережает мою голову? В будущем всегда буду внимательно выслушивать до конца, а рот открывать потом, предварительно хорошенько поразмыслив.

— Собираюсь, конечно, я же говорила — к маме, на каникулах. Хотя для начала было бы неплохо просто попасть домой. Пока я не забыла еще, как он выглядит — думая о другом вздохнула я.

— Это не в счет. К маме можешь ехать, как раз до февраля успеешь.

— Спасибо, что разрешил. — фыркнула я, все еще переживая из-за моей невезучести.

— Даш, не обижайся, просто, я конченный эгоист и собственник. Ты поставь себя на мое место. Последние полчаса я только и слушаю о том, как ты мечтаешь скорее от меня отделаться и бурно воссоединиться с какими-то там потерянными родственными душами. И всеми способами даешь понять, что твоя новая жизнь меня не касается. А я-то думал, что мы друзья.

— Друзья конечно. — Я немного взбодрилась. Не совсем то, что хотелось, но по сравнению с тем, что я подумала минуту назад, это было очень даже ничего. В конце концов, хороший друг это тоже многого стоит. — А почему до февраля?

— В феврале есть потрясающая командировка для специалиста с английским — семинар в Мексике по проблемам нац. меньшинств. Как раз успеешь сессию сдать. Что скажешь на это предложение?

— Так ты не шутил, когда предлагал мне работу в твоем журнале?

— Обижаешь. Я был серьезен как покойник, хотя надо сказать, ты порядочно дискредитировала это выражение.

— К слову о покойниках. Теперь, когда все выяснилось, может, сбавишь скорость, пока мы никуда не врезались? Мне-то, конечно, все равно, а вот тебе…

— О, какая трогательная забота

— А как же, ты же мне номера больницы не сказал. Ищи потом меня в поле. Ой, а что же я Ларочке скажу? — внезапно спохватилась я

— Правду конечно

— Это про аварию, больницу и метафизику?

— Нет, зачем же расстраивать человека? Да она и не поверит — люди легче верят в то, что они сами придумали, поэтому просто подтверди ей ее вариант правды.

— После этого она меня точно ни в какую Мексику не отпустит.

— Ничего, я похлопочу за тебя на правах будущего начальника.

— Минутку, это, какого такого начальника?

— О, совсем забыл, ты же не в курсе. После начала всей этой суеты с Монастырским…

— А что еще за суета, я думала, что с ним все решено раз и навсегда?

— Сейчас уже да, но пару дней назад, когда оказалось что я жив, он опомнился и отказался от своих показаний. Вот тут-то и началась суета. К счастью, довольно быстро выяснилось, что в его показаниях никто особенно и не нуждался. Он успел до этого предоставить такие исчерпывающие материальные доказательства, что вопрос об отсутствии улик уже не стоял. После этого шеф подал в отставку, а меня назначили на его место. В кожаное кресло — добавил он многозначительно. — Все-таки накаркала!

— Я всегда подозревала, что я ясновидящая. Так мне теперь встать по стойке смирно, пан главный редактор?

— Да уж тебя заставишь соблюдать субординацию! Ты ведь, насколько я тебя знаю, из чувства противоречия теперь лежать наверно будешь!

— Хм, субординация и прочее, вещь конечно хорошая, но я бы посоветовала тебе с ними срочно что-нибудь сделать. У меня даже есть несколько вариантов, куда именно можно их деть. А в остальном, все вышесказанное тобой — гнусная клевета! Я — кроткая и деликатная, корректная и предупредительная, учтивая и уважительная.

— А, тогда наверно этим все и объясняется — обрадовался Женя, глядя куда-то поверх моей головы. — А я-то все думал, что это такое. Не мешает? Виски не давит, макушку не печет?

— Да что за «это» такое? — спросила я заглядывая в зеркало

— Нимб, конечно же — Женя, казалось, даже немного удивился. И не успев ничего ответить, я почувствовала, как мое несуществующее сердце остановилось.

— Жень, ты говорил, что та, в больнице, на сто процентов похожа на меня… — осторожно начала я.

— О, хорошо, что напомнила. Она похожа на тебя, безусловно. Если не брать в расчет того, что девушка в больнице — блондинка с длинными волосами, а ты…Может, конечно, теперь в больницах и перекрашивают пациентов в стерильные цвета, но вот отрастить такую косу за месяц ей бы вряд ли удалось. Правда, странно?

Гипотетическое сердце забилось вновь.

— Не знаю, что и сказать. У меня самой довольно нечеткое объяснение этому факту. Хочешь — верь, хочешь — не верь, но это просто гипотеза.

— Сойдет и гипотеза

— Я думаю, что внешний вид привидения это во многом это его представление о себе — мечты или страхи, что пересилит или как повезет.

— Тогда все эти призраки без головы, или с сияющими крыльями — да хорошенькое у них самомнение! Повезло еще, что в твоем случае все обошлось новой прической и макияжем. Легко отделалась. Только почему стрижка?

— Ладно, скажу, но если будешь смеяться, воскресну — убью. Просто мне всегда хотелось быть решительной, яркой и эффектной.

— И причем здесь цвет волос? Допустим, яркая, эффектная, но почему обязательно черная? А не…

— А не моль бесцветная, вот. — окончательно смешавшись, добавила я под Женькин хохот.

— Даша, ты чудо без перьев. Моль бесцветная, это же надо же такое придумать! А про джентльменов, которые предпочитают блондинок, ты ничего не слышала?

— А ты этих джентльменов видел? У них самих в голове не больше, чем они предполагают обнаружить в моей.