Мария Быкова - Путь к золотому дракону

— И когда? — вкрадчиво поинтересовался маг, боясь спугнуть добычу.

— Надысь, — сурово ответил словоохотливый стражник.

Поль прищурился. Он не собирался отступать.

— Э-э? Надысь — это, стало быть, намедни?

— Сам ты намедни! — вконец разобиделся стражник. — Лыкоморским языком тебе говорю — надысь! Надысь, то есть днями!

Цвирт терпеливо ждал перевода с местного на лыкоморский. Стражник потоптался на месте, с тоской глянул на свою алебарду и, поняв, что силы неравны, сдался на милость ковенского магистра.

— Ну, это… Дней пять назад, може. Или шесть. Да не, точно семь.

Маг быстро прикинул схему маршрута, по которому — предположительно — следовали преступники. Получалось, что показаниям вполне можно верить.

— И что? — ласково спросил он, сообразив, что продолжения не последует.

Стражник посмотрел на него с каким-то странным выражением.

— А? — лаконично спросил он в ответ.

— Куда пошли-то? — переформулировал Цвирт, всеми силами удерживая перед глазами картинку из учебника социопатологии. Картинка звалась «Народ» и была сермяжна, бородата и лапчата.

— Ну кудой? Тудой! — уверенно отвечал стражник. Развернувшись, он помахал рукой вдоль единственной отходившей от ворот улицы, прямой как стрела.

— А кудой именно тудой? — осведомился Поль и сам ужаснулся тому, на каком варварском наречии изъясняется.

— Да тудой же! — вновь обиделся стражник. Если бы не колбасный дух, он уже давно бросил бы болтать со столичным гостем. — К лекарке! Кудой же еще таким болезным?

И тут Поль понял, что Рихтеру от него не уйти.

Лекарка в Сольце тоже была одна, и найти ее домик не составило особенного труда. Маленький и скромный, он был, однако, очень аккуратным, как и полагается обиталищу мага-целителя.

Самой лекарки ( Ардис Урсула Рэгмэн; тридцати двух лет; диплом с отличием; стаж работы — более двенадцати лет ) не было дома. Из-за забора ковенский отряд облаяла маленькая, на редкость лохматая и голосистая собачонка; на ее голос во двор вышел встрепанный паренек, который, вежливо поприветствовав магов, впустил их в дом.

Внутри было еще скромнее и аккуратнее, чем снаружи. Отряд из семи человек с трудом разместился в самой большой комнате, причем табуретки пришлось приносить из кухни. Цвирт оглядел вязаные половики, потрепанные корешки многочисленных книг, выцветшие картинки на стенах и хотел было прийти к выводу, что живет мистрис Рэгмэн довольно бедно, но поймал взгляд ее ученика и передумал. Не стоило портить отношения с возможным свидетелем.

— Скоро ли придет коллега Рэгмэн? — вежливо осведомился маг.

— Скоро, — еще вежливее ответил паренек.

Встав на цыпочки, он вытащил с верхней полки какую-то толстую книгу, забился в уголок и принялся за чтение. Такого похвального старания Цвирт в жизни не видывал. «Это ж до чего достойное поколение растет!» — умиленно думал он. «И какие мрысы тебя принесли?!» — хмуро раздумывал между тем представитель подрастающего поколения.

Полчаса прошло в тишине, переглядываниях и ерзанье. Наконец хлопнула входная дверь. Мальчик даже ухом не шевельнул, продолжая делать выписки в толстую тетрадь, зато Цвирт оживился и встал со своей табуретки. В комнату, на ходу разматывая вязаную шаль, быстро вошла хозяйка дома.

— А, коллеги… — без малейшего удивления сказала она. — Чем могу быть полезна, магистр Цвирт?

«Одно из двух, — мгновенно понял Поль. — Или она действительно помогала Рихтеру, или о нашей миссии знают даже сороки на заборах». Первая мысль была привлекательнее, зато вторая — правдоподобнее.

Ардис Урсула Рэгмэн, тридцати двух лет, прошла мимо ковенцев к окну, скомкала шаль и закинула ее на платяной шкаф. Она даже не соизволила кивнуть, не предложила им чаю! От греха подальше Цвирт зажал ладони между коленями. Он начинал злиться, и злиться всерьез. Проклятущий Рихтер в очередной раз буквально выскользнул у него из рук, и во многом — благодаря безответственности этой конкретной лекарки, которая держится сейчас будто хозяйка положения.

— Семь дней назад, — сухо начал маг, — к вам обратились за помощью трое.

— Нет, — прервала его Ардис. — Артур, посмотри, пожалуйста: сколько зафиксировано обращений семь дней назад?

Мальчик недобро посмотрел на магистра Цвирта, из-за которого его отвлекали от штудий, и со вздохом перевернул тетрадь. На задней обложке красовалась длиннющая алхимическая формула, обрамленная россыпью мелких черных пятен.

«Что у них, одна тетрадь для всего?»

— Десять штук, — канцелярским голосом произнес малец, очевидно успевший заразиться от наставницы профессиональным лекарским цинизмом. Это ж надо — больных в штуках измерять!

— Меня интересуют только трое, — продолжил Поль, решив сделать вид, будто его и не перебивали. — Их имена…

— Их имена не имеют никакого значения, — вновь прервала его Ардис. — Как вам известно, коллега, всякий приступающий к лекарской практике приносит клятву о неразглашении тайны врача и пациента. Если угодно…

И она протянула Цвирту тетрадь, не обратив никакого внимания на возмущенный возглас ученика. Маг автоматически принял; он еще не успел вспомнить, о какой клятве шла речь, и оттого внимательно прочел следующие строки, начертанные корявым детским почерком:

«Больной Ш., 1 штука. Диагноз: хворь неясная. Принес воды, 6 ведер и бочка.

Больной С., 1 штука. Диагноз (далее неразборчиво). Вскопал огород.

Больной Р., 3 штуки. Диагноз (тут было написано разборчиво, но честно: „Не помню“). Не помер. Молодец!

Больная Ф., 2 штуки. Диагноз: ХН. Три десятка яиц (прим.: „А яйца-то мелкие! Вот народ!“)».

Цвирт ошеломленно перечитал это еще раз. Особенно ему понравился больной Р., единый в трех лицах. Близнецы они, что ли?

— Ничего не близнецы, — возмутился ученик. — Третий раз лечили, чего ж тут неясного?

Действительно, все было ясно как божий день. Куда подевался Рихтер сотоварищи, по-прежнему знал только он один, но, судя по тому, как ответственно подходили в этом доме к своим профессиональным обязанностям, у Рихтера было два варианта: либо срочно выздороветь, либо скоропостижно скончаться. Судя по записям, скончавшихся не было.

Больной Р.?..

Поль уже открыл рот, чтобы прояснить ситуацию, но наконец вспомнил, о какой клятве говорила мистрис Рэгмэн. Клятва, само собой разумеется, была магической. При всем желании практикующий лекарь не мог ни сказать, ни написать, ни передать телепатически — словом, выдать каким-либо образом, кто конкретно и по какому поводу обращался к нему за помощью. Власть КОВЕНа велика, но небезгранична, — и тех пределов, которые ей положены, преодолеть действительно невозможно.

Ардис Рэгмэн можно было бы обвинить в пособничестве беглецам — если бы в свое время КОВЕН информировал о них абсолютно всех провинциальных магов, вплоть до деревенских бабок-повитух. Но этого не сделали, а теперь было уже поздно.