Мария Быкова - Путь к золотому дракону

Так… но ведь мы еще прошли Старые Земли! Места это уникальные, до нас там магов не было, и после, я думаю, тоже не будет. Обидно, если научная общественность ничего про них не узнает. С другой стороны, объем курсовой все-таки ограничен.

Я уже и думать забыла про неизведанные земли, загадочную Валери и прочие смущающие обстоятельства. Мрыс эт веллер! — Мы вернем Сигурда его конунгу, восстановив тем самым справедливость, а уж золотой дракон точно во всем разберется. И все встанет на свои места. Мы с Эгмонтом вернемся в Академию; мне наверняка придется сдавать сессию, а эти три недели сумасшедшей гонки в лучшем случае зачтутся как полевая практика…

Вот и решение! Что не войдет в курсовую, войдет в дневник практики. Я посмотрела на Сигурда — источник бесценной научной информации валялся у костра и жевал травинку. В последнее время он предпочитал человеческий облик, и мне это было на руку.

Подтянув к себе сумку, я вытащила оттуда тетрадь с курсовой, расправила смятые страницы и с удовлетворением перечитала уже написанные заметки.

В кармане завалялось старое перо, заряженное чернильным заклинанием. Я подновила чары и, устроив тетрадь на плоском камне, принялась записывать уникальные наблюдения. Хм, что там вообще было нехорошего? Пограничные камни, вихрь, овраг, занесенный снегом, и застывший над ним жук… Я красочно описала схватку с тамошними духами, коротко набросала то, о чем знала только со слов Сигурда, и, подумав, аккуратно вымарала абзац про зелененького Эгмонта. Вряд ли преподаватели оценят подобную натуралистичность.

На то, чтобы подробно законспектировать нашу дорогу через нехороший лес, мне потребовалось чуть больше пяти минут. Закончив, я отложила перо, размяла пальцы и уставилась на Сигурда долгим предвкушающим, взглядом.

— Эй, Яльга, ты это чего? — поинтересовался оборотень, нутром предчувствуя нехорошее.

— Курсовую пишу, — честно ответила я.

Эгмонт вздрогнул и чуть не уронил на ногу котелок.

— Сигри, — ласково сказала я, не давая опомниться, — а скажи-ка мне, как именно принято у волкодлаков…

Следующие два с половиной часа были прожиты с большой пользой для науки. Сумрак сгустился, в лесу тоскливо заухала какая-то птица, но я хладнокровно сотворила третий пульсар и продолжила допрашивать Сигурда. За все это время Эгмонт не проронил ни слова, зато волкодлак вынужденно не умолкал. Однако всему имеется предел, и на сорок втором вопросе («Сигри, а какие именно узоры принято вышивать на свадебной скатерти?») его терпение лопнуло.

— Яльга! — хрипло возопил он. — Что ж ты такая занудная! У тебя совесть вообще есть?

— Не знаю. — Я пожала плечами, дописывая ответ на сорок первый вопрос. — А что, очень надо?

Оборотень возмущенно помотал головой, не находя слов для такой наглости, потом отцепил от пояса флягу с водой и сделал несколько больших глотков.

— Аж во рту пересохло… Да меня так в ковенской тюрьме не допрашивали!

Я скромно потупилась.

— Но ты же ведь все равно не хочешь спать, правда?

— Ты на небо посмотри! Время уже к полуночи…

— Правильно! — быстро согласилась я. — Поэтому мы должны действовать оперативно. Ну же, Сигри, чем быстрее ты расскажешь, тем быстрее мы заснем! А то я уснуть не смогу, все про эти узоры думать буду…

Волкодлак возвел очи горе.

— Эгмонт, — тоскливо спросил он, — они все у тебя такие?

— Ну почему все… — Рихтер отбросил веточку, которой он зачем-то шевелил угли в костре. — Эта худшая.

Я оскорбилась. Мне не нужна была чужая слава. Узнай близнецы аунд Лиррен, что не их именуют грозой Академии, моя участь была бы непредсказуема и ужасна.

— Это я-то худшая? — Разыграть праведное негодование не стоило ни малейшего труда. — Да я вообще примерная ученица, между прочим! Сессию закрыла без долгов… — Эгмонт заинтересованно приподнял брови, — ладно-ладно, почти без долгов! По твоему предмету — одни пятерки! А мгымбра мы, если что, почти в соавторстве придумали!

— Взломанная лаборатория, — весьма ядовито напомнил Эгмонт. — Моя лаборатория, но это, конечно, мелочи.

— Других не было, — буркнула я, однако Рихтер не обратил на это внимания.

— Лягушки, — продолжал он. — Хоровое пение под окном у Ривендейла. Стенка на олимпиаде по некромантии, из-за которой у председателя жюри глаз до сих пор подергивается. Крыша, куда кое-кто вылез в мое отсутствие. А цветок с половинчатыми листьями зачем обидела? Он-то тебе что сделал?

Я беспомощно посмотрела на Снгурда, ища поддержки, — но оборотень только усмехался, демонстрируя пресловутую мужскую солидарность.

— Ну и в довершение всего — на твоей совести Марцелл Руфин Назон. Заметь, я ничего не сказал про госпожу ле Бреттен.

— Ты так сочувствуешь Марцеллу?

— Всем сердцем, — заверил меня Эгмонт.

Я обнаружила, что успела скатать тетрадь в тугой рулончик, и принялась сворачивать ее в другую сторону, чтобы добиться хоть какой-то симметрии.

— Интересная у вас там жизнь, в Академии… — мечтательно протянул Сигурд. Как только от него отстали с вопросами, оборотень и думать забыл о том, что он собирался спать. — Мне вот так вы ничего не рассказывали…

— И ничего интересного, между прочим, — обиженно сказала я. — Подумаешь, олимпиада! Вот Эллинг и Яллинг…

— Ты еще лубки вспомни, — посоветовал Рихтер.

— Что за лубки? — потребовал объяснений волкодлак.

Я повернулась к нему:

— Лубки про жизнь студентов-магов. Весьма популярный, кстати, продукт, на всех углах продают. Так вот, тамошние главные герои — они, правда, обычно героини — всегда создают множество проблем для учителей. Они веселые, компанейские, пьют лыковку в больших количествах, совершенно не учатся, вместо этого придумывают розыгрыши и шалости. Ну, что там еще?.. Образ жизни обычно ведут… э-э…

Я точно знала, каким словом можно охарактеризовать этот образ жизни, но встретилась взглядом с Эгмонтом и внезапно вспомнила, что он мне не только друг, но и преподаватель. Пришлось переформулировать:

— У них непременно имеется насыщенная личная жизнь. По возможности — с некромантами или вампирами, а в идеале — с вампирами-некромантами. И что из перечисленного есть у меня?

Я немного лукавила. Из перечисленного у меня имелся вампир — в количестве аж двух штук — да и некромант тоже, если посчитать Валентина де Максвилля. Но все-таки они были не в зачет, потому что никакой романтики между нами не просматривалось. Исключительно деловые — или дружеские, как посмотреть, — отношения.

Эгмонт внимательно поглядел на меня поверх костра.

— То есть, иными словами, ты считаешь, что самый худший тип адепта — сильно пьющий разгильдяй творческой направленности?