Валентин Леженда - Разборки олимпийского уровня

— Ну, Зевс с нами, — прохрипел царь Итаки, — понесли…

Герой был тяжелый, что тот бык, поскольку доспехи он по жизни не снимал, даже мылся в них, и девочкам в борделях его рельефные латы очень нравились.

Потому, наверное, и не снимал.

Несколько раз грекам приходилось останавливаться, дабы передохнуть, опуская могучее тело друга на каменную мостовую. Парис попытался было поймать какую-нибудь телегу, но мерзавцы лотофаги нагло заявляли, что они эфиопов подвозить не будут. Очень ранимый, когда дело касалось национального вопроса, Аякс сломал пару телег об головы их же владельцев, но это грекам мало чем помогло, подвозить их все равно никто не желал.

Кое-как с горем пополам добравшись до корабля, путешественники затащили Гектора на борт с помощью местных грузчиков и, щедро с ними расплатившись, отчалили восвояси.

— М-да, услужил ты нам, приятель, хорошо услужил, — сказал Одиссей, неприязненно косясь на троянца, но, как говорится, нет худа без добра.

Гонимый служанками бога Посейдона нереидами (прекрасными сестрами его жены Амфитриты), корабль сына Одиссея Телемаха стремительно вошел в воды земель лотофагов.

Туман на море стоял такой, что боязно было даже за борт плюнуть, вдруг там плещется с нереидами сын Посейдона Тритон, бабник еще тот.

— Телемах, — внезапно закричал один из моряков, — я слышу плеск весел! Кто-то плывет по морю!

Телемах прислушался и действительно услышал плеск — совсем рядом с ними в тумане шел на веслах какой-то корабль.

— И-го-го! — отчетливо донеслось из тумана, и Телемах испуганно отшатнулся от борта корабля.

— Тритон, наверное, шалит, — со знающим видом заметил Паламед, — морским конем себя возомнил.

По мере того как корабль сына Одиссея приближался к берегу, туман рассеивался.

“Может, повернуть, пока не поздно?”, — с тревогой подумал Телемах, но вдали уже показался морской порт с застывшими у причала торговыми кораблями.

— Похоже на Спарту, — сказал один из друзей Телемаха, — хотя в этой части Понта никаких Спарт быть не должно.

— Кто сказал? — удивились остальные моряки.

— Да Христофорсис Колумбиус, — ответил парень, — великий эллинский мореплаватель. Много путешествовал, карты составлял, но был, к сожалению, съеден прожорливыми лестригонами. Он их остров с Египтом перепутал, а их царя Антифата и вовсе за ожившую мумию принял, тот на него за это обиделся и мореплавателя слопал.

— Весьма поучительно, — заметил Телемах. — Ноги моей в Египте этом не будет.

И остальные матросы согласно закивали. Корабль пристал к берегу.

— Плата за стоянку два золотых, — закричал с берега чернявый абориген в желтом жилете.

Телемах с друзьями опасливо сошли с корабля. Расплатились.

— Где мы находимся, приятель? — спросил жуликоватого коротышку Паламед.

— Вы в стране лотофагов, — ответил местный житель, пробуя золотую монету на зуб. — Вы уже вторые эфиопы, посещающие нас за сегодняшний день.

Греки недоуменно переглянулись, но от комментариев, слава Зевсу, воздержались.

— Учтите, — добавил коротышка, пряча золотые монеты за щеку, — эфиопов здесь не любят, если что, то вы мирмидоняне.

— Лучше уж лестригоны, — хохотнул Телемах.

— Да нет, — усмехнулся абориген, — ростом не вышли. Кстати, стоянка не больше часа, у нас напряженный график, каждый час приходит новый торговый корабль.

— А чем торгуете? — поинтересовался Паламед.

— Забвением, — непонятно ответил чернявый коротышка и хитро при этом улыбнулся.

Пожав плечами, греки двинулись в глубь порта. Так уж “волею Зевеса”, вернее, всемогущего Рока получилось, что они оказались у того же пивного заведения, что и Одиссей с героями.

— Три поросенка, — вслух прочел Телемах красочную вывеску.

— Э… — глубокомысленно протянул Паламед, — у нас в Итаке с подобным названием есть один клуб, где содомиты собираются.

— О, а ты откуда об этом знаешь? — удивились остальные греки

— Э-э-э-э… — Паламед покраснел, — да забрел случайно однажды…

Среди друзей Телемаха раздались пошлые смешки.

— Ладно, хватит, — прикрикнул на них наследник Итаки. — Посейдон недаром направил наш корабль к этим берегам. Зайдем и спросим местных, не видел ли кто здесь моего отца.

Греки одобрительно загудели, мощной толпой завалившись в питейное заведение.

— Опять эфиопы! — истошно заорал один из посетителей, и пьяные матросы, высадив окна, бросились врассыпную.

Телемах решительно подошел к трясшемуся в углу пивнушки полному субъекту:

— Мы не эфиопы, мы лестри… то есть мирмидоняне.

— О всемогущий Зевс, — прошептал толстяк, в обмороке медленно съезжая по стене на заплеванный пол питейного заведения.

Телемах выглядел более чем озадаченным.

— Гм, — сказал он, чувствительно пихая толстяка сандалией под ребра.

Толстяк мгновенно очнулся.

— Да? — деликатно осведомился он. — Чем могу служить достойным мужам?

— Ты кто? — спросил Телемах, грозно сведя брови к переносице.

— Я владелец “Трех поросят”, — ответил толстяк.

— Так. — Наследник Итаки фамильным движением задумчиво почесал смуглый нос. — Я ищу своего отца, не видел ли ты его?

— А как он выглядит? — живо поинтересовался хозяин пивнушки, наконец перестав трястись.

Телемах недоуменно оглянулся на друзей, ища у них поддержки.

— Смугл, высок, — пришел на помощь растерявшемуся приятелю Паламед, — бородат, около тридцати лет, в ухе серьга в виде черепа, над губой под носом родинка в виде сердечка, на правой ягодице родимое пятно в виде…

— ЧТО?!! — дружно взревели греки. Паламед снова покраснел.

— Э-э-э-э… — невразумительно произнес он, — я не то хотел сказать, я… — И он, стушевавшись, смущенно потупил взор.

— ОГО!!! — хором выдохнули греки, сочувственно глядя на Телемаха.

Телемах злобно сверлил взглядом Паламеда, но обстановку очень кстати разрядил тучный хозяин пивного заведения.

— Да вроде был тут такой, — поспешно ответил он, — с серьгой в виде черепа. С друзьями вино пил, одет, словно царь какой, очень богато. В мой винный погреб зачем-то спускался.

— А они давно ушли? — закричал Телемах, хватая толстяка за шиворот.

— Я…я…я не знаю, — прошептал толстяк, снова бледнея, — вроде около часа уже прошло.

— Опоздали. — Телемах отпустил владельца пивнушки и понурился. — Извини меня, приятель, за то, что я был с тобой так резок, и принеси-ка нам своего лучшего вина…

— Для мирмидонян я держу самые лучшие сорта, — обрадовался толстяк, проворно спускаясь в винный погреб, где на полном ходу пыхтел вино-перегонный аппарат Гефеста.

События, которые будут описаны чуть ниже, не имеют ни малейшего отношения к общей сюжетной канве повествования. Да и можно ли это вообще назвать событиями в полном смысле данного слова?