Ольга Лукас - Тринадцатая редакция. Модель событий

«А я так и знал, что у тебя всё получится!» — вторил ему Шурик.

«Хи-хи, +2 на градуснике. Ты в своём репертуаре», — комментировала Наташа.

И только Константин Петрович остался верен себе: «Не расслабляйся там особо — тебе завтра в десять утра надо быть на рабочем месте!»

«Не расслабляйся! — передразнил его Виталик. — Ты, видимо, так и не понял, какое счастье упустил. Разве я могу теперь расслабиться, если даже непонятно, захочет она увидеть меня ещё раз или нет? Не говоря уже о том, о чём вы все размечтались».

Джордж был неприятно удивлён и даже, кажется, шокирован присутствием старого школьного друга на собственной кухне. А ведь сам же вчера постелил ему здесь на диванчике и даже пожелал доброй ночи.

— Я думаю, — сквозь сон ответил Дмитрий Олегович, когда его начали грубо расталкивать и резко трясти за плечо. Он научился произносить эту фразу на автомате, обычно Эрикссону этого хватало, и он, уверившись в том, что раб не отлынивает от дела, исчезал, позволяя этому хитроумному лентяю поспать ещё лишних два-три часа. Но Джорджа было провести труднее: он хорошо изучил все маркинские трюки ещё в школьные годы.

— На голодный желудок плохо думается! Вставай, мне пора завтракать и идти на работу. Я тебя предупреждал!

— Ой! — испуганно замотался в одеяло Дмитрий Олегович. — Сгинь-пропади, Соколов! Что ты здесь де... Тьфу ты, меня же отпустили на свободу. И вот чем встречает меня эта свобода.

На самом деле он был даже рад раннему подъёму: дело, которое взвалил на него Эрикссон, нужно было начинать раскручивать, чем раньше, тем лучше. Стоя под прохладным душем, господин Маркин просчитывал возможные варианты действий. Интересно, зачем Ингвар рассказал ему о том, что один из этих ребят — скорее всего, Миша, ведь Коля был простым исполнителем — заключал договор с его родителями?

Учитель ничего не делает просто так, значит, и на этот раз он хотел добиться какой-то определённой реакции. Хотя какая тут может быть реакция? Родители умерли, скорее всего — по вине своего сына, пусть и косвенной. Чего тут ещё добиваться? Поздно уже, ничего не исправишь. И хватит ворошить прошлое, и без того тошно.

Но прошлое обладает странным свойством: стоит о нём только подумать, как оно мягко и аккуратно начинает заполнять собой настоящее, не успеешь оглянуться — и ты уже там, а твоя настоящая жизнь проходит где-то рядом.

Дмитрий Олегович вышел из ванной комнаты, запахнувшись в слегка коротковатый халат своего друга и полностью отключившись от реальности — прошлое пригласило его на танец, и он не смог отказать.

— Ой, надо же, как это трогательно! Ты не расстаёшься с подарком своей возлюбленной даже в душе! — прокомментировал Джордж, выставляя на стол тарелки.

Дмитрий Олегович сначала не понял, о чём он. Ах да, о проклятом амулете, который нацепил на него Эрикссон. Он высвободился из объятий прошлого, и сразу же почувствовал, что голоден, и принюхался к чарующим ароматам свежеприготовленной пищи, и увидел, что за окном стало уже чуточку светлее, и услышал, как в соседней квартире кто-то разучивает гаммы.

— Ты не мог бы завидовать чужому счастью менее интенсивно? — спросил он, усаживаясь за стол.

— Я не завидую. Я радуюсь за тебя. Расскажи, кто она? Как вообще тебя угораздило? Я её знаю? — продолжал допытываться Джордж.

— Ага, — кивнул Дмитрий Олегович, налегая на завтрак и мысленно перемещаясь из прошлого в будущее. Прежде всего, ему нужно будет взглянуть на этих Колю и Мишу, желательно — в спокойной обстановке. Очень важно понять, какие шемоборские навыки они успели растерять за это время, а какие остались при них.

— Мы с ней вместе учились? — не отступался настырный Соколов.

— Нет, — машинально мотнул головой его друг.

— Это какая-то знаменитость?

Снова отрицательный ответ.

— Но это же не Анна-Лиза?

— О да, Анна-Лиза. — Дмитрий Олегович уцепился за знакомое имя и решил поддержать разговор, а то некрасиво как-то получается: хозяин что-то говорит, а гость занят своими мыслями, сидит и уплетает завтрак.

— Поздравляю. Отличный выбор, — кивнул Джордж и мысленно стал пересчитывать ножки столов и стульев в своём заведении. Он прекрасно представлял, как расставлена мебель во всех залах, и потому быстро справился с задачей. Слишком быстро. Хотел было пересчитать ножи и вилки или даже зубчики вилок, но тут его мобильный зашёлся яростным гитарным соло Ричи Блэкмора.

— Что ты говорил про Анну-Лизу? — очнулся от своих дум Дмитрий Олегович. Но Джордж уже вышел из кухни.

Анна-Лиза колесила по Европе, со свистом пересекая бывшие границы государств, и раньше-то не представлявшие для неё никакой преграды. По дороге она всегда подбирала автостопщиков. Добрая половина из них оказывалась носителями желаний, так что по прибытии на место они с хохотом подписывали договор, думая, что леди шутит. А леди и не думала шутить. Распрощавшись с очередным беднягой и отзвонившись куратору, она неслась дальше, и только ночевать старалась, как и прежде, в самых шикарных отелях. Впрочем, в некоторых маленьких городках выбирать было особо не из чего. В таких случаях она доставала пару энергетиков из спрятанного в багажнике мини-холодильника, выпивала их и мчалась дальше, навстречу более цивилизованным местам.

Анна-Лиза покидала очередной покорённый город и оставляла его на разграбление своим духам-покровителям. Духи нагоняли её в пути и сообщали, что теперь в городе не осталось ничего заслуживающего внимания. Однажды на рассвете, почти не сбавляя скорости, она ворвалась в Париж. Промчалась по улицам, несколько раз нарушила правила дорожного движения и остановилась на бензоколонке, чтобы позавтракать и заправить автомобиль. Уже на выходе из кафе Анна-Лиза зацепила плечом телефон-автомат и задумалась. Обычно телефоны-автоматы попадались ей на глаза аккурат после удачно заключённого договора, и она звонила куратору, сообщая об очередной своей победе. На этот раз она ещё никого не успела победить и даже не почуяла присутствия носителей в окрестностях заправочной станции.

Она звонила всего лишь по двум номерам: куратору, потому что так полагалось, и Джорджу, потому что так не полагалась. Куратору ей сказать пока нечего. Собственно, а отчего бы не кинуть пару словечек старине Йорану? Заржавеет она от этого, что ли?

Вспоминая о Джордже, Анна-Лиза неизменно начинала думать на русском языке.

— Надо же, а мы как раз говорили о тебе, — любезно, но безучастно произнёс «старина Йоран».

— Мы — это ты и то, что отражается в твоём зеркале? — уточнила Анна-Лиза.

— Мы — это я и твой Димсу. Хочешь с ним поговорить?

— А разве он не взаперти у Эрикссона?