Питер Дэвид - Сэр Невпопад из Ниоткуда

Меня они сперва не заметили, поскольку я, повторюсь, оказался надежно укрыт лошадиным трупом, и набросились на рыцарей и оруженосцев.

— Сомкнуть ряды! — скомандовал сэр Умбреж, видя, что обстрел отряда прекратился и неприятель перешел к лобовой атаке.

Если вид противника его и ошеломил, как, к примеру, меня, то старик ничем этого не выказал. Воины обнажили мечи и попытались предпринять контратаку. Но гарпы оказались слишком проворны, чему в немалой степени способствовала их миниатюрность. Они отскакивали от нападавших, с ловкостью обезьян уворачиваясь от ударов, раскатывались по сторонам кубарем, взлетали вверх, как тряпичные мячи, и тотчас же спускались, подныривали под лошадиные животы, чем пугали и без того полу обезумевших от страха животных, заставляя их бестолково бросаться из стороны в сторону.

Рыцари, как пешие, так и конные, привыкли иметь дело с противником одинакового с ними роста. Теперь же у них практически не было возможности отбить атаку ублюдочных карликов, нацеленную в основном на лошадей. В мучительных попытках освободиться от злобных тварей с их острыми когтями, несчастные кони брыкались, вставали на дыбы и метались по сторонам, пока все рыцари не оказались выбитыми из седел. Теперь они были вынуждены продолжать бой пешими.

Но доспехи затрудняли их движения, делая их малоповоротливыми и неуклюжими, тогда как ублюдки гарпы перемещались во всех направлениях с пугающим проворством и удивительной ловкостью.

Высоко над собой я услыхал мелодичный голос, который что-то ласково напевал. Я в ужасе задрал голову. Прямо на меня с дерева спускался ублюдок гарп. Его уродливое личико так и сияло от счастья, пальцы на своих нижних конечностях он растопырил, и острые когти устрашающе торчали в разные стороны. Он наверняка предвкушал легкую победу надо мной, видя, что я обездвижен и безоружен. Мой посох показался ему всего лишь деревяшкой, которая не могла представлять для него никакой угрозы. Я постарался взять себя в руки, не поддаваться панике. Это мне не очень-то удалось: из груди уже готов был вырваться вопль ужаса — так безобразен и устрашающ был вид этой злобной твари. Я закусил губу, чтобы не завопить, и стал с видом обреченной жертвы ждать, пока гарп спустится достаточно низко… Вот он уже едва не оседлал меня, вот и пасть раскрыл, испустив торжествующий клекот, и лицо мое обдало такой жуткой вонью, что к горлу подступила тошнота. Я нажал кнопку и одновременно изо всех сил ткнул проклятого уродца острием посоха.

Лезвие вонзилось ему в самую середину груди.

На морде чудовища появилось выражение боли и изумления. Гарп не ожидал, что моя деревяшка умеет так кусаться! Что ж, пусть мамаши у этих ублюдков и бессмертны, зато отцы — обыкновенные человеческие существа. Это позволяло надеяться, что гарп, которого я ранил и который теперь истекал кровью, струившейся по древку посоха, сию минуту издохнет на моих глазах.

Я никогда еще в своей жизни никого не убил и, наверное, должен был бы теперь почувствовать что-то особенное — ну, к примеру, радостное волнение, или раскаяние, или тоскливое замешательство, или хотя бы легкую грусть. Но поверьте, ничего подобного я не ощутил, слишком был напуган. Страх вытеснил из моей души все остальные чувства.

Гарп, нанизанный на острие моего посоха, забился в предсмертных конвульсиях. Я размахнулся и отшвырнул его прочь, он отлетел далеко в сторону, продолжая судорожно подергиваться, и исчез с моих глаз.

Вокруг меня раздавались крики, стоны, сопровождавшиеся жутким звуком раздираемой плоти. Я прислушался. Голоса, звучавшие со всех сторон, принадлежали исключительно мужчинам. Я подумал: а как же принцесса? Что с ней? Видимо, одно из двух — она или уже погибла, или пока еще невредима. Но гораздо больше, чем участь ее высочества, меня сейчас заботила собственная безопасность.

Не выпуская из руки посох, я стал медленно, с невероятными усилиями высвобождать ногу из-под крупа моей Александры. И тут вдруг что-то большое, тяжелое и, судя по звуку падения, влажное шлепнулось на землю позади меня. Я оглянулся. Боже, лучше б мне было этого не делать. На траву приземлилась голова несчастного старика сэра Умбрежа. Окровавленная, лишенная одного из глаз, который, вероятнее всего, был вырван из орбиты и сожран проклятыми гарпами, она лежала неподвижно и смотрела прямо на меня. В уцелевшем глазу читался горький и, что и говорить, вполне заслуженный мною упрек.

Желудок мой подпрыгнул к самому горлу. Я с трудом подавил рвотный позыв, отвернулся и рывком, так, словно жуткое это зрелище придало мне сил, вытащил свою негодную ногу из-под тела Александры. А после сделал единственное, что мне оставалось, учитывая обстоятельства: быстро пополз прочь с места сражения.

Мне удалось преодолеть расстояние фута в три. После чего путь отступления оказался заблокирован.

Прямо передо мной вдруг словно из-под земли возник один из гарпов. В отличие от своих товарищей он, казалось, был настроен отнюдь не воинственно. На меня даже внимания не обратил, уставившись как завороженный на острие посоха, который я, разумеется, держал в руке. Оно было сплошь покрыто свежей кровью. Я, в свою очередь, заметил, что на всклокоченных волосах ублюдка сверкал и переливался какой-то уродливый металлический обруч — подобие короны.

Только теперь я наконец услыхал голос принцессы.

— Отпустите меня, уроды в перьях! — требовала она.

Ее гневный протест был встречен взрывом пронзительного, издевательского хохота. Тут только до меня дошло, что голоса воинов вот уже несколько минут как стихли. Стараясь не выпускать из поля зрения гарпа, стоявшего передо мной, я кое-как ухитрился бросить быстрый взгляд назад. Этого оказалось достаточно, чтобы вопрос о судьбе отряда полностью для меня прояснился: на месте сражения горой громоздились людские и конские трупы. Никто из воинов его величества не вышел живым из схватки с чудовищами. Только я и Энтипи пока еще не погибли.

Ублюдок, который перекрыл мне путь к отступлению, пронзительно взвизгнул:

— Приведи-и-и-и-и-те ее! Сюда! Сюда-а-а-а-а!

Судя по его тону, он привык повелевать. А еще у него была манера выкрикивать слова так громко, словно те, к кому они были обращены, находились бог знает как далеко. Разумеется, в этой мерзкой стае он был вожаком. Тут наконец он обратил свое милостивое внимание на меня и заверещал:

— Мой по-о-о-о-о-о-дданный! Ты убил моего по-о-о-о-о-о-дданного!

— Да что вы! — Я помотал головой. Главное было выиграть время. Предводитель гарпов молча указал пальцем на окровавленное острие моего посоха. Я тотчас же пожалел, что сразу же, как прикончил ублюдка гарпа, не удосужился убрать лезвие в деревянное гнездо. И всего-то усилий было — кнопку нажать! — Ах, вы об этом. — Я с наигранным недоумением взглянул на лезвие. — Просто не представляю, где это я его испачкал.