Надежда Первухина - Спицы в колесе Сансары

— Ведьма…

— Значит, и ты уязвим!

— Я сейчас восстановлюсь… я сейчас. Я должен убить своего сына.

— Я не позволю тебе это сделать!

— И это правильно, Анна Николаевна!

На сцене появился новый персонаж. Это был Марат Кадыров, улыбчивый, изящный, непревзойденный.

— Марат! Откуда вы? — это Анна Николаевна.

— Мара! Великий бог зла и смерти, как ты здесь оказался? — это Лекант.

А Собхита просто тихо заплакал. Впервые в жизни.

— Мара? — переспросила ведьма. — Вы — Мара?

— Именно так! — обаятельнейше улыбнулся Марат. — Древняя противоположность Будде. Вечный искуситель, соблазнитель, совратитель. Со мной вы познаете, как сладок грех. А карма… да что с ней будет!

Лекант опустил меч.

— Женщина, я не враг тебе, — сказал он ведьме. — А вот он — враг. Он враг всему мыслящему и живущему.

— Ты непочтителен, Лаканатха, — громовым голосом проговорил Мара. — За это ты будешь низложен!

Молодой и прекрасный мужчина сладострастно провел руками по своему телу. Одежда и человеческая кожа спали с него, как шелуха. Через мгновение перед изумленными зрителями предстал громадный, под три метра ростом, синекожий мужчина, облаченный в затканные золотом одежды. В одной руке она держал человеческие черепа, ожерелье из черепов было у него на бедрах. В другой руке он сжимал меч с искривленным сверкающим лезвием.

— Сразимся, — предложил бог. — Кто победит, тот и забирает мальчика.

Лаканатха молча бросился на него. Анна Николаевна тоже преобразилась — черный латекс вместо скромного костюма, змеиный хвост с шипами на конце, узкая звериная морда с двумя рядами клыков. Сжимая меч, она ринулась в гущу битвы.

Земля гудела от напряжения. Разряды молний сверкали в осеннем небе, собирались тучи. По краям туч пробегало змеистое алое свечение. От этого свечения все на земле казалось окрашенным в кроваво-красный цвет.

Мара выбил меч из руки Лаканатхи и поверг того на землю. Тут же напала Анна Николаевна, стремясь расправиться сразу с двумя противниками. Мара одним движением меча рассек ей бедро. Ведьма упала, истекая кровью.

— Нет, я не отдам мальчика! Заклинаю Дианой и Цернунном!

— Эти боги ничего не значат, — засмеялся Мара. — Они слишком молоды, чтобы называться богами.

И он пронзил мечом грудь Леканта, пригвоздив того к земле. Дхиана охватило зеленое пламя, он закричал, сгорая.

— Что ж, — сказал Мара, — я снова победил. Я всегда побеждаю в итоге.

Он повернулся вокруг своей оси и принял вид респектабельного жиголо Марата Кадырова.

Земля потрескивала, остывая. Мара прошел в беседку и протянул руку Собхите:

— Идем, дитя.

— Мне суждено тебя одолеть, — насупившись, сказал мальчик.

— Посмотрим. Пока же тебе суждено идти со мной. Ты увидишь мое царство. Может быть, тебе понравится.

Мара взял ребенка за руку. Меж их ладонями проскочила молния. Мара поморщился:

— К чему эти дешевые трюки, Собхита? Тебе все равно не победить. Во всяком случае, сейчас.

И они покинули особняк, в котором когда-то жил бизнесмен Алейников.

Незаслуженно забытый, кстати, бизнесмен.

О котором пришла пора вспомнить.

Ведь он стал не кем-нибудь там.

Он стал просветлённым.

Буддой.

И пришел его час прийти на помощь своей родственнице, коей, несомненно, являлась Анна Николаевна.

В воздухе возник огромный золотой бутон. Едва его основание коснулось земли, как лепестки раскрылись, и оказалось, что внутри сидит в молитвенной позе Будда Самадхи — Будда Просветления Нетварного Света.

Бывший бизнесмен.

Просветленный сошел с сердцевины цветка и, ступая по воздуху, приблизился к лежащей без сознания Анне Николаевне. Затем он склонился над ней. Женщина открыла глаза.

— Я умерла? — спросила она.

— Да, ты умерла, почти умерла, но я возвращаю тебя к жизни целой и невредимой. Все твои раны я исцеляю, все грехи твоей плохой кармы стираю, как стирает волна надпись на песке. Восстань, жена. Тебе предстоит великий путь.

Анна Николаевна встала. Она чувствовала себя заново рожденной, все ее члены были целы и полны сил.

— Благословляю тебя стать воином света, — сказал Возвышенный. — Когда придет срок, ты поймешь, что надобно делать.

— Мара забрал Собхиту, да?

— Да. Но ты доберешься до них и будешь сражаться снова.

— Скажи, о Возвышенный, ведь этот мальчик не зло?

— Увы, он чистое зло.

— Но почему тогда я должна спасти его?

— Потому что этому миру зло сейчас нужнее, чем добро.

— Не понимаю.

— Не нужно понимание, нужно ведение. Вот тебе знак: когда ты найдешь Собхиту, у тебя откроется третий глаз. Мара будет прятать мальчика по-разному, в разных местах и личинах, но ты знай: третий глаз есть знак.

— А где Лаканатха?

— Он ушел в Бардо. Его нет в мире людей и в мире светлых духов. Лаканатха изгнан в Бардо за свою нечистую страсть повелевать и самому судить, кому дарить смерть, а кому — жизнь. А теперь прощай. Живи и ищи Собхиту.

— Он может быть где угодно!

— Нет. Только на темной стороне.

Возвышенный вступил в цветок, лепестки сомкнулись, и бутон унесся ввысь.

Анна Николаевна стояла, слегка покачиваясь.

— Да уж, — пробормотала она. — Вот это номер.

Она огляделась вокруг. Ничто не говорило о только что бывшем бое. Цвели штокрозы, воздух полнился сладковатым запахом листвы.

— Что ж, — сказала Анна Николаевна самой себе. — Если уж фотохудожник оказался Марой, то мне надо срочно чего-нибудь выпить.

Она вошла в дом, села перед телевизором и налила себе на два пальца коньяку. Выпила залпом, поморщилась.

— Вот что… — Одиночество пугало ее. — Надо срочно позвонить Юле.

Она взяла трубку, набрала номер.

— Юля? Привет, это я. Ты не могла бы прямо сейчас подкатить ко мне? Произошли некоторые события. Не по телефону. Словом, прибывай и захвати с собой бутылочку «Бейлиса» и фрукты какие-нибудь. Считай, что я приболела и ты собралась меня навестить.

Юля Ветрова примчалась на помеле через четверть часа. Она распаковала сумку, из которой явились свету ликер «Бейлис», водка «Немирофф», балык в нарезке, фрукты всякие по мелочи и багет.

— Юля, ты перестаралась, — обнимая ее, сказала Анна Николаевна.

— Это вы перестарались недавно, — проницательно заметила Юля. — Вы полчаса назад принимали боевой облик. Почему? Зачем?

— Садись, я тебе все объясню.

Юля села, но сначала разлила по рюмкам напитки: тете — «Бейлиса», а себе — водочки.

— Вздрогнем, — сказала Анна Николаевна, и они выпили не чокаясь.

— А где Собхита? — спросила, оглядевшись, Юля.

— Собхиты больше нет с нами, — ответила Анна Николаевна, баюкая в ладонях рюмку с новой порцией «Бейлиса». — Собственно, все началось с того, что я вернулась в свой дом и обнаружила мальчика беседующим со своим отцом.