Терри Пратчетт - Я надену платье цвета ночи

Тиффани моргнула.

— Что-то я потеряла нить твоей мысли, Престон.

— Неужели? — сказал юноша. — Ну вот, например, если я стою ночью на страже, и кто-то подходит к воротам, я должен спросить: «Кто идёт, враг или друг?» на что правильный ответ, разумеется, будет «Да».

Тиффани призадумалась, и постепенно начала понимать, какие проблемы испытывает Престон со своей службой. Он тем временем продолжал:

— Ребус начинается, если они ответят «Друг», потому что, а вдруг они врут? Но парни, которые любят бродить по ночам, весьма мудро изобрели своё собственное арго, на котором ответ на мой вопрос звучит так: «Вынь, наконец, нос из книги, Престон, и впусти нас немедленно!»

— А что значит «арго»? — спросила Тиффани.

Потрясающий парень. Нечасто встретишь человека, в чьих устах подобная чушь звучит столь удивительно разумно.

— Особая речь, служит чем-то вроде пароля, — пояснил Престон. — Слова, которые ваш враг неспособен произнести по определению. Если взять, например, Герцогиню, таким будет слово «пожалуйста».

Тиффани чуть не рассмеялась.

— Твои мозги однажды доведут тебя до беды, Престон.

— Ну, пока не подводили.

Тут со стороны кухни донёсся вопль. Людей от животных отличает то, что они обычно бегут на шум, а не прочь от него. Тиффани прибыла на место лишь чуть позже Престона, но они оказались не первыми. Пара девушек уже утешали повариху, мисс Шлюпку, которая всхлипывала, сидя в своём кресле, пока одна из девушек бинтовала её руку кухонным полотенцем. Пол слегка дымился, в сторонке на боку валялся кухонный горшок.

— Они были тут, я тебе говорю! — пробормотала повариха между всхлипами. — Дёргались. Я это навсегда запомню. Они дрыгались и орали «Мама!», их маленькие мордочки я запомнила на всю жизнь.

Она снова принялась всхлипывать, столь основательно, что рисковала задохнуться. Тиффани поманила к себе ближайшую служанку, на что та реагировала так, словно её ударили, и попыталась спрятаться.

— Послушайте, — начала Тиффани, — может мне кто-нибудь объяснить… Эй, ты что собралась делать с этим ведром? — последние слова относились к другой служанке, которая появилась из погреба с ведром в руках, но, заслышав среди суеты слова команды, немедленно его уронила. По полу разлетелись куски льда. Тиффани глубоко вздохнула. — Леди, на ожог нельзя класть лёд, сколь бы разумным вам ни казалось подобное действие. Остудите лучше чай — но не до ледяного холода — и опустите туда её руку минимум на четверть часа. Все поняли? Хорошо. А теперь, что случилось ?

— Горшок был полон лягушек! — заорала повариха. — Там были пудинги, и я собиралась их прокипятить, но когда я открыла крышку, они превратились в лягушат, которые звали свою мамочку! Я всем ведь говорила, всем! Свадьба и похороны одновременно — это к несчастью! Ведьмовство, вот что это такое!

Тут женщина подавилась словами и прижала здоровую руку ко рту.

Тиффани сохранила непроницаемое лицо. Она заглянула в горшок, потом осмотрела пол. Никаких признаков лягушат, зато в горшке обнаружились два огромных пудинга. Когда она вытащила их, еще горячие, и водрузила на стол, служанки испуганно попятились.

— Прекрасное сливовое тесто, — ободрительно заметила Тиффани. — Совершенно нечего бояться.

— Я часто замечал, — сказал Престон, — что в некоторых обстоятельствах кипящая вода бурлит довольно странным образом, исторгая из себя скачущие вверх и вниз капельки. Возможно, именно поэтому мисс Шлюпке показалось, будто она видит лягушат?

Склонившись к Тиффани, он прошептал:

— Другой причиной вполне вероятно может быть почти пустая бутылка прекрасного сливочного хереса, которую я вижу вон на той полке, вкупе со стаканом, лежащим в тазу для грязной посуды.

Тиффани была впечатлена; стакана она не заметила.

Все уставились на неё. Кому-то явно следовало что-то сказать, и, поскольку никто говорить не собирался, Тиффани пришлось взять эту заботу на себя.

— Я уверена, что смерть Барона всех нас расстроила… — начла Тиффани, но не смогла продолжать, потому что повариха вдруг выпрямилась в кресле и указала на неё дрожащим пальцем.

— Всех, кроме тебя, тварь! — заявила она. — Я следила за тобой, о да, следила! Все плакали, стонали и всхлипывали, но не ты! О, нет! Ты расхаживала повсюду с надутым видом, раздавая указания тем, кто старше и важнее тебя! Прямо как твоя бабуля! Все знают! Ты крутила шуры-муры с молодым Бароном, а когда он отверг тебя, назло ему убила его старого отца! Тебя видели! О, да, и теперь бедный парень вне себя от горя, а его невеста в слезах и не выходит из своей комнаты! О, как ты, верно, ликуешь теперь тайком! Некоторые люди говорят, что свадьбу надо отменить! Это тебе по душе, верно? Ещё одно пёрышко в твою чёрную шляпу, вот уж точно! Я помню тебя малышкой, а потом ты ушла в горы, где живут эти чокнутые, и что же вернулось назад? Да, что вернулось назад? Назад вернулась высокомерная всезнайка, которая обходится с нами, словно с грязью, и которая загубила жизнь молодому человеку! И это не самое худшее! Ты напугала миссис Пуст! Не говори мне теперь про лягушек! Я-то уж узнаю лягушку, если её увижу, и в котле были именно они! Лягушки! Они…

Тиффани сделала шаг и вышла из тела. Она прекрасно изучила этот трюк, о, да. Порой она тренировалась на животных, которых, честно говоря, обмануть очень непросто: если они чуют чьё-то приближение, пусть даже это всего лишь разум без тела, они начинают нервничать и, в конце концов, убегают. А люди? О, людей обхитрить не штука. Если твоё тело стоит там, где ты его оставила, моргает глазами, дышит, держит равновесие и выполняет десятки других задач, которые даже пустым телам даются без особого труда, люди наивно полагают, что где тело, там и ты .

Тиффани тихо поплыла в сторону пьяной кухарки, которая продолжала бормотать, вскрикивать и без конца повторять одно и то же, изрыгая оскорбительные глупости, яд и ненависть вперемешку с маленькими каплями слюны, которые блестели на её многочисленных подбородках.

Теперь Тиффани почуяла вонь. Слабую, но отчётливую. «Если я обернусь, увижу ли я дыры-глаза?» — задумалась она. Нет, конечно же, нет, всё пока не настолько плохо. Вероятно, Лукавый просто думал о ней в этот момент. Может, пора бежать? Нет. Так недолго прибежать к , вместо того, чтобы удрать от . Он может быть где угодно! Ладно, по крайней мере, она может попытаться прекратить безобразие, которое происходит прямо здесь.

Тиффани старалась не ходить сквозь людей. Это было возможно, потому что теоретически она оставалась нематериальной, словно мысль, однако ощущение всё равно не из приятных, словно бредёшь сквозь трясину: липко, противно и темно.

Ей пришлось обойти служанок, которые застыли, словно загипнотизированные — вне тела время всегда текло почему-то медленнее.