Сергей Редькин - Шустрые ребята

— После того как Иван с Марьей были допущены в его квартиру, старый мастер тут же пригласил их взглянуть на картины. Ими была

уставлена вся кладовка.

— Надо же, сколько вы успели нарисовать. И всё это всего за несколько лет?!

— Что вы, дорогой мой ! Я и сейчас иногда балуюсь этим. Просто

я предпочитаю не говорить об этом.

286

VIII. Совсем гротески

— Кто это? — спросил Иван, пристально разглядывая написанный

темперой портрет совсем ещё молодого человека. — он мне кого-то

определенно напоминает.

— Это мой приятель ося. В то время мы с ним сильно дружили. Правда, потом наши пути, к сожалению, разошлись.

— А фамилия его, случаем не Бродский?

— Верно. А вы, Иван, сами-то откуда об этом знаете? он между

прочим стихи писал. У меня кстати пару его тетрадок завалялось. Хотите покажу?

— Даже очень. Потому что, если моя догадка подтвердиться, то, короче, где они?

— Сейчас принесу!

— Машенька, что скажешь? — сказал Иван и дал свинке понюхать

тетрадь. Марья внимательно обследовала её своим пятачком. После чего, немного подумав, одобрительно хрюкнула. — Так я и думал, — сказал

детектив Путилин. И честно поведал Борису Изральевичу Шпильману

абсолютно всё, что знал сам о человеке по имени Иосиф Бродский.

— Воистину пути господни неисповедимы, — сказал старый мастер и заплакал. Потом, отерев ладонью слезы, вежливо спросил:

— И сколько они могут теперь стоить??

— очень дорого. Ведь Бродский наша гордость, Нобелевский лауреат всё-таки. Когда самые густые сливки Кронштадского общества вновь в очередной раз собрались на свою дружескую, как говаривают белорусы, гуторку. Председатель собрания, сияя от радости, объявил присутствующим о том, что доставившая им в последнее время массу хлопот проблема, наконец-то, решена. Похоже они нашли то, что искали. А именно, действительно талантливого художника, который, ко всему прочему, дружил с самим Великим Иосифом Бродским. И надо отдать ему должное, Борис Изральевич Шпильман не ударил в грязь лицом перед незабвенной памятью друга. Его картины с каждым прожитым днём всё более возрастали в цене. Их покупали даже те, кто ничего не смыслил

в хорошей живописи. Ещё бы, ведь его уважал сам Бродский. И всё же рукописи пришлось продать. И не потому, что за них

предложили сверхъестественную цену. Просто в музее славы города

Кронштадта им было находиться как-то сподручнее. Там они остаются и до сих пор, за витринным стеклом под портретом самого Иосифа

Александровича.

3 января 2010 г.

287

Сергей Редькин. Шустрые ребята

Смерть чемпиона

Это печальное известие несомненно взбудоражило все слои Кронштадтского общества. Ещё бы, смерть такого великого спортсмена! Семикратного обладателя Гран При по тараканьим бегам. А случилось вот

что, во время финального забега, а в этот раз турнир проводился в честь

юбилея самой Валентины Ивановны Матвиенко. Главный фаворит забега, рыжий таракан по имени Ганс-Соломон, лидировавший с момента его начала перед самым финишем вдруг неожиданно замертво рухнул на трек. И несмотря на то, что были предприняты все необходимые для этого меры, спасти его так и не удалось. Хотя, благодаря искусству местных ветеринаров, он умер уже в клинике, к сожалению, так и не придя в сознание. И когда Ивану Непутину позвонил сам Акакий Аполлонович и попросил последнего, взять на себя расследование данного дела, тот с радостью согласился. он понимал, что вряд ли кто-либо иной справиться

с подобной задачей. И не потому что он, предположим, глупее, были

в местном управлении внутренних дел и толковые сотрудники, к примеру, капитан Гнуснинский, просто у них там не было его Машеньки, этого миниатюрного гения с пятачком вместо носа.

— Марья, нам вновь доверили особо важное расследование, так что собирайся и в путь.

Услышав это радостное для нее известие, свинка весело захрюкала, и тут же не мешкая, направилась к входной двери, следом за ней

заспешил и Иван.

они начали с того, что подробно ознакомились с результатами

анатомического вскрытия.

Выводы из оного гласили о том, что Ганс-Соломон умер скорее

всего от сердечного приступа, причины которого не вполне понятны, ибо сердце спортсмена вроде не имело явных патологий.

— очень интересно, — подумал господин Непутин и направился

уже непосредственно в сами «конюшни», то есть в то место, где временно размещались до начала соревнований участники и вся их многочисленная команда, включающая не только тренера с помощниками, а так же и прочий обслуживающий персонал, вплоть до личного повара. он шёл туда не за тем, чтобы распинаться в соболезнованиях

перед окружением знаменитого чемпиона, а потому что хотел поближе

ознакомиться с его родословной.

Чтобы попытаться как можно быстрее понять где ему всё-таки надлежит искать истинную подоплеку подобного злодейства. Ибо в том, 288

VIII. Совсем гротески

что смерть чемпиона носила явно преднамеренный характер, Иван

уже не сомневался.

оказывается Ганс-Соломон был родом из восточной Пруссии, более того он являлся родным внуком самого Бисмарка, величайшего

из тараканьих чемпионов недавнего прошлого, девятнадцатикратного

обладателя Гран При.

— Теперь ясно откуда у него такая прыть, — усмехнулся сыщик. После этого ему оставалось только одно, толково побеседовать с поваром усопшего спортсмена.

— Как и предполагал Иван Путилин им оказался пожилой немец. Но беседа с ним не дала особых результатов. Тот оказался чересчур

неразговорчивым. Вполне возможно он чего-то очень сильно боялся. Удалось выяснить лишь то, что покойный предпочитал, как впрочем

и любой другой истинный ариец, употреблять в пищу блюда национальной кухни. Попрощавшись с поваром Иван с Марьей, собрались было побеседовать и с тренером чемпиона. Но им сообщили, что он, узнав

об их приходе, срочно отбыл в неизвестном направлении. Тогда они

решили возвратиться в агенство, чтобы там в тишине кабинета обмозговать возникшие у них идеи. И когда ровно двадцать четыре часа спустя, в кабинете главного

прокурора города Кронштадта раздался звонок телефона, и в трубку

прохрюкали пароль, Акакий Аполлонович уже заранее знал, что и

это сверхтрудное дело с данной минуты можно считать полностью

раскрытым.

Прокурор слушал звонившего, затаив дыхание, и только изредка

задавал кое-какие вопросы.

— Так вы говорите, Иван, причиной всему послужила всего лишь

жажда наживы, и виноват во всём сам тренер, а отнюдь не повар, как

мы предполагали раньше. Интересно, как же он умудрился это проделать? У него были соучастники. А кто, если не секрет?