Любен Дилов - Неоконченный роман одной студентки

— Я опаздываю.

— Спасать еще какого-нибудь самоубийцу?

«Врач-псих.» рассмеялась довольно, как человек, хорошо сделавший свое дело.

— К сожалению, уже никто не покушается на свою жизнь, мой милый.

— Ты придешь снова?

Она вырвала у него из рук свою куртку, а он, позабыв стыд, стоял перед нею голый, как пациент перед врачом.

— Это зависит от тебя. И от твоих эндорфинов.

— Как ты можешь быть такой жестокой!

— Медицина всегда была жестокой, милый! Ладно, будь здоров и не делай больше глупостей!

— Неужели ты все-таки не придешь? — жалобно заскулил молодой инженер.

Она остановилась в дверях и оглядела его с ног до головы взглядом врача, будто оценивая его физический статус.

— А ты не вздумаешь снова кончать жизнь самоубийством, на сей раз из-за меня? — и она подбежала к нему, обняла его за шею быстрым и опытным жестом, поцеловала в ухо, и ее шепот прогремел для него праздничным салютом: — А ты действительно чудесный парень! Жди меня вечером!

Счастливо оглушенный признанием, Александр вернулся в кровать и погрузился в блаженство своей исключительности. В какое-то мгновение допамин или какой-то из его мозговых эндорфинов дали о себе знать мелькнувшей мыслью: «А что если разослали и других таких симпатичных психотерапевтов?» Но эндорфины сна уже одержали верх, и он утешился мыслью, что до вечера еще много времени, чтобы выспаться и обходить все городские мосты…

Вот чем кончилась размолвка Цианы с Александром.

Вопреки всем вмешательствам в ее память, Циана по-прежнему была верна своей любви к прошлому. Однако теперь, обиженная на всех своих современников, она летела к астероидному поясу. Ее мучала не вполне ясная цель этой командировки-своего рода ссылки. К тому же немалые трудности доставляло ей состояние невесомости в служебном планетолете. Двух недель, которые она в обязательном порядке должна была провести для адаптации на Луне, оказалось недостаточно. Она готова была возненавидеть свою спутницу только за то, что та уверенно двигалась по планетолету, забитому пакетами и ящиками. Однако спутница, уже два года работавшая на астероидах, могла оказаться очень полезной.

— И что вы там делаете? — спросила ее Циана, как только они вдвоем добрались до своей миниатюрной каюты.

Планетолет был почтовым. Он служил для доставки почты и всего необходимого. Помимо двух пилотов, другие люди редко пользовались им, так что можно было сэкономить на дополнительных устройствах для создания искусственной гравитации.

— Я медик. Сексолог, — ответила женщина, не оборачиваясь и не переставая приводить в порядок свои косметические принадлежности.

Циана не сумела скрыть удивления.

— И много ли там сексуальных проблем?

— Никаких. Знаешь ведь, работа у них тяжелая и опасная.

— Наверное, вы там с мужем? — предположила Циана, потому что в противном случае вряд ли пошлют на астероидный пояс врача-сексолога.

Впрочем, его давно уже нельзя было назвать поясом. Взявшись коренным образом перекраивать свою планетную систему, люди собирали небольшие планетки и всякие межпланетные камни вокруг космических городов для переработки. А из того, что не могло послужить ценным сырьем, сооружали основы для других космических городов. К тому же таким образом они расчищали и делали безопасными пути к планетам по ту сторону Юпитера. И теперь там трудились люди, окруженные героическим ореолом в глазах всех землян. Не в одном репортаже Циана видела, как горстка мужчин в бронированных скафандрах обрабатывала направленными взрывами очередной астероид, чтобы столкнуть его с постоянной его орбиты, а другие специальными ракетами-бульдозерами встречали его и со всеми предосторожностями толкали его к Юноне или Весте — самым крупным астероидам — или к искусственным космическим городам.

— Мой муж живет на Земле. Такая уж у него профессия. Он кексолог.

Оказалось, что ее спутница таит в себе множество неожиданностей!

— А что это такое?

— Кулинар. Специалист по кексам, их прошлому, настоящему и так далее, — ответила врач-сексолог, не без некоторой доли добродушной иронии в отношении мужниной профессии.

Надо же, каких только профессий не развелось на свете, подумала про себя Циана и съязвила:

— Сексолог и кексолог… разве у вас есть какие-либо точки соприкосновения?

— Есть, но мы их используем только в кровати, — засмеялась спутница Цианы с профессиональным цинизмом, свойственным сексологам.

Ее челюсть демонстрировала отличную имитацию чуть подпорченных и пожелтевших от отсутствия должного ухода зубов. Крупноватые, чуть выступающие вперед клыки придавали ей вид веселого хищника. Эта мода получила распространение в последнее время, озадачивая социологов, которые все еще не перестали интересоваться вопросом, когда и как рождается мода. Они даже попытались найти объяснение, расценив ее как бунт против стерильной красоты нынешнего человека. Такие зубы, вероятно, требовали и лимонно-желтого цвета глаз, который, наверное, также был искусственным. Вот только усики над кончиками ее губ были натуральными, врач-сексолог, вероятно, гордилась ими, так как в двадцать четвертом веке на теле женщины волосы были редкостью. Видимо, вскоре им предстояло и вовсе исчезнуть, поэтому они очень ценились. Однако она и их покрасила в лимонно-желтый цвет. Столько желтизны раздражало хрононавтку, которой приходилось отказаться от современной косметики и поддерживать допотопно естественные краски, потому что без них она не смогла бы передвигаться в далеком прошлом.

— Ладно, тогда чем же вы там занимаетесь, раз нет проблем?

— Я вхожу в одну исследовательскую группу.

— И что вы исследуете?

— А ты подписала клятвенную декларацию? — Врач-сексолог с самого начала обращалась к ней на «ты», как это обычно делают старые врачи, обращаясь к молодым пациентам.

— Какую декларацию?

— О соблюдении служебной тайны.

Циана ничего не подписывала, вероятно, благодаря протекции профессора по темпоральным полетам. Если бы ей пришлось подписать такую декларацию, она отправилась бы в путешествие по крайней мере с любопытством.

— В таком случае я ничего не могу вам сказать, — заявила врач-сексолог. — Но это меня удивляет. Без декларации посылают на «Габрово»!

Циана обиделась. Повернулась к ней спиной и, не спрашивая разрешения, включила каютный головизор.

Она попала на середину какого-то фильма, действие которого разворачивалось на Марсе, в доброе старое время, как называли его с ностальгией по суровой жизни первых колонистов. Очевидно — любовная история. Героиня как раз вытаскивала руку из-за пазухи расстегнутого примитивного скафандра. Наверное, усилила сердечный насос — тогда такие применялись для компенсации давления — грудь ее пришла в волнение, герой тоже сунул руку себе под сорочку, чтобы в унисон ее волнению отклонить ток крови к тем частям своего тела, которые в любви нужнее головы. Они обнялись старомодным долгим объятием. Потом она резко вырвалась из его объятий. Поглядела на какой-то прибор, блестевший у нее на руке, и сказала: «Не нужно сейчас, поссоримся. Посмотри, какой у меня адреналин!»…