Любен Дилов - Неоконченный роман одной студентки

Старый Минотавр задумался.

— Так как ты назвала эту службу?

— Экскурсовод, — ответила я и тоже задумалась. А не слишком ли много я хочу от него? Но в те времена, которые и ты описываешь в своей истории, коллега, на что только ни шел человек ради куска хлеба, певцы тоже. Я уже почти готова была отказаться от своего предложения, как старый Минотавр примиренно вздохнул.

— Больно трудное это слово, я постараюсь придумать какое-нибудь нашенское. А ты и вправду не забудешь сказать Тесею о плате? Потому что, если рассчитывать на критян, с голоду подохнешь. Они только богам и чудовищам приносят жертвы.

Я облегченно вздохнула, но вместе с тем мне было обидно за старика. Уходя, я пообещала ему:

— Скажу, обязательно скажу! Ну, будь здоров!

— А ты не бей его, все же парень-то — герой, вишь куда добрался! — попросил он. Меня тронуло его великодушие, и я сказала ему на прощанье: «Хороший ты человек, дед Минотавр!» и поцеловала его в темя, где по легенде у него должны были торчать рога.

Потом я подумала, что, наверное, не так-то просто ему будет воспевать подвиги героя, которого у него на глазах отхлестала по щекам женщина. Вероятно, поэтому он так вступился за храбреца, и я снова почувствовала угрызения совести за вмешательство в историю. Однако поразмыслив, я пришла к выводу о том, что раз песни о подвигах Тесея достигли двадцать четвертого века, Минотавр хорошо сделал свое дело, и значит — все в порядке. Но все же я решила больше не вмешиваться в критскую историю. Поэтому и Тесею, который сидел в тени каменной стены, дожидаясь меня, и поднялся мне навстречу с верноподданническими словами: «Я жду тебя, о царица!» — я не не сказала ничего, кроме:

— Послушай, не смей трогать старика, а то я оборву тебе уши!

Мифический герой так испугался неведомого в античном мире наказания, что поспешил заверить меня:

— Что ты, что ты, царица! Как прикажешь, так и будет!

Кто знает, может пощечины сыграли гораздо бόльшую роль в истории, потому что, сделавшись царем Афин, Тесей не стал тираном. После его смерти афиняне боготворили его как отца демократии.

Это покорное обещание было последнее, что мне довелось от него слышать. Быстро и неожиданно я прыснула ему в нос небольшую дозу из газового пистолета, и он тут же упал навзничь. Да и сколько нужно такому герою! Потом я оттащила его в тень, падавшую от стены, остатки которой восхищают нас и поныне, чтобы этот славный герой великой минойской эры крито-микенской культуры не получил солнечного удара.

Вот так обстоит дело с истиной, коллега, — добавила Циана, заканчивая свой рассказ. — У вас одна правда о Минотавре, у меня — другая, а обе они — только части общей истины о человеке, которую мы все еще ищем. Все собранное вами совершенно верно. Таков уж человек: и жестокий, и алчный до безумия в своей устремленности к чему-нибудь, но прежде всего — трусливый. И он это знает. Но почему он такой, вы не спрашиваете, хотя сам человек уже тысячи лет задается этим вопросом. А нужно было, нужно было, коллега, спросить хотя бы, зачем он создал, например, вас — компьютеры. В своем биологическом эгоцентризме человек, возможно, и сам того не сознавая, начал изобретать первые роботы и компьютеры, мечтая о существе, свободном от эгоцентризма, объективном и бесстрашном в своих суждениях. Человек всегда стремился к идеалу, а когда убедился, что сам он не в состоянии его достичь, начал создавать компьютер, чтобы иметь хорошего товарища на своем пути. И вот, этими своими историями вы снова проявляете себя таким, каким вы ему нужны — справедливым и бесстрашным судьей. Любите его и впредь, помогайте ему, потому что человек очень одинок во Вселенной и некому вывести его из лабиринта, который он сам себе создал в этом бесконечном одиночестве.

— Коллега Циана, вы — симпатяга, — сказал компьютер за стеной, которую человек возвел между ним и собой.

Циана грустно усмехнулась, потому что в глубине души не была уверена, что сказала ему всю правду о человеке. Может, чтобы оправдать его, она сочинила новую легенду. Поддавшись своему воображению, она забыла суховатый, рациональный язык общения с компьютерами и не знала еще, страшиться ей или радоваться, если слова ее остались напрасными. Но как только она запросила посредством шифра информацию об исследованиях, компьютер тут же выбросил ей в подставленную ладонь новую микрокассету с записью.

На изолированном от остального мира небольшом астероиде проводились эксперименты со временем. За основу была взята созданная в конце двадцатого века и веками не получавшая подтверждения гипотеза Козырева о том, что время имеет свою массу и направление движения, которые могут быть измерены. По его мнению, оно содержалось в самих материальных телах, истекая только при их взаимодействии, то есть при любом процессе. Исходя из этой теории, здешние ученые создали нечто невообразимое по своим последствиям: аккумуляторы, посредством которых человек может возвращать истекшее из него время. Оказалось, что загадочные часики-жвачка были такой вот батарейкой индивидуального пользования, которая в свою очередь заряжалась от больших аккумуляторов.

Пока эксперименты быстро продвигались вперед как в технологическом и в физиологическом отношении, и желтоокая врач-сексолог пребывала здесь отнюдь не для того, чтобы лечить всякие комплексы, а для того, чтобы исследовать, что произойдет с либидо человека, когда он будет постоянно подзаряжаться временем. Далее, однако, тянулся длинный перечень угрожающих социальных, моральных и философских проблем.

В первые годы, когда промышленность еще не сможет обеспечивать достаточное количество аккумуляторов, в нынешнем спокойном, демократическом обществе непременно наступят серьезные сотрясения на базе нового, пусть даже временного неравенства, потому что… кто же согласится ждать своей очереди, если речь идет о продолжительности собственной жизни? Однако неизмеримо более страшные перемены наступят, если в конечном итоге окажется, что таким образом время полностью субъективизируется и утрачивается единое ощущение его хода, регулирующего жизнь человеческого сообщества.

Несмотря на хорошую новость, Циана отправилась на собрание в пятую секцию с чувством подавленности. Она думала о компьютере и его участии в этих страшных экспериментах. На протяжении всей своей истории человек придумывал себе в общем-то удобных богов — вроде бы страшных, вроде бы неумолимых, но тем не менее не мешавших ему грешить сколько душе угодно. Неужто теперь он создал могущественного судию с реальной властью, который сумеет держать человека в узде? И богом ли он провозгласит его или, перепуганный насмерть, поспешит объявить его сатаной?