Ольга Громыко - Божий промысел

— А ну лапы прочь! — не сдержался Микол, снова вылезая вперед. — Чучело, как же! Чтобы оно через неделю опять тут шастало?! Нет уж, мы с братьями сожжем чудище и развеем его прах по…

— Забирай эту мерзость, — властно перебил Микола настоятель. — И сей же час уноси отсюда.

— Но, отец Ктиан! — возмущенно взвыл парнишка. — Это же главное доказательство! Надо выставить его на всеобщее обозрение и прилюдно потребовать у Козеки ответа!

Маг молча похабно ухмылялся, запихивая усопса в мешок.

— А этот, рыжий, всякие гадости про вас говорил! — еще пуще распалился Микол. — Мол, вы с купцом в сговоре, и пса тут с вашего благословения закопали. Богохульник и лгун! Сам небось эту тварь со дна преисподней вызвал и на мирных прихожан науськал. Надо звать братьев, вязать его и вести к королю с позором!

Но отец настоятель повел себя очень странно.

— Сын мой, — ласково сказал он, приобняв послушника за плечи. — Сегодня на твою долю выпало страшное испытание, и ты с честью его выдержал. Но оно уже кончилось, и хвала богам! Не стоит тревожить братьев в столь поздний час… да и вообще не стоит. Возьми вот яблочко, скушай его и забудь все как страшный сон.

Послушник непонимающе уставился на сочный плод.

— Но этот нечестивец осквернил кладбище и осмеял нашу веру!

— Ничего, я сейчас поправлю кресты, окроплю святой водичкой, и вся скверна уйдет. А с купцом я сам поговорю, одни боги ему судьи…

Яблоко было большим и теплым. Микол машинально, завороженный журчащим голосом настоятеля, поднес его ко рту… И увидел возле кладбищенской ограды два огрызка — совсем свеженьких, ярко белеющих под луной.

— Отец Ктиан, — прошептал паренек, озаренный страшной догадкой. — Так вы здесь давно уже стоите?! Но почему… почему вы тогда позволили колдуну учинить этот беспредел?

— Боги, сын мой, высшая сила, и проявляется она в чудесах и знамениях, — надулся от важности настоятель. — Если они захотят тебя наградить, то не осыплют золотом из тучки, а ниспошлют прибыльное дело. Если осудят — то покарают болезнью, а не спустятся с небес, дабы лично высечь розгами. Так и я, взмолившись об избавлении от чудища, поднялся с колен и узрел на кладбище конкуре… продажного колдуна. Что это, как не знак свыше?

Рыжий ехидно сделал им ручкой и, сгибаясь под тяжестью мешка, пошел к калитке. Собачонка, помедлив, нагнала его и потрусила рядом.

— А может, он вам для искуса послан был? — буркнул парнишка. — Как в пятом стихе второго свитка: «…и явился Апупию бес хвостатый и духом смрадный, и стал обольщать и уговаривать, чтоб повернул он вспять, ибо святой источник пересох и проще начерпать воды из болота»?

— Иди в келью, глупый отрок, — разозлился настоятель, отбирая у Микола яблоко, бережно обтирая о рясу и пряча в карман. — Мал ты еще — Божий промысел постигать! Утром вместо завтрака прочтешь двадцать раз молитву «О силе духа», авось разума прибавится. И чтоб никому не звука, что тут произошло! Отлучу!

Утро и два адепта наперегонки красили каменную ограду вокруг Школы Чародеев, Пифий и Травниц: первое — золотистыми лучами, вторые — известкой из ведерка. За их стараниями пристально наблюдал завкафедрой боевой магии Ксандр Перлов, и если к солнцу у него не было претензий, то адепты уже замучились промазывать каждую щелочку между камнями. Увы, единственное, в чем раскаялись воспитуемые трудом шалопаи, — это что попались на невинной, с их точки зрения, шуточке. Бойкая золотисто-рыжая девочка украдкой ткнула локтем собрата по несчастью: к воротам целеустремленно хромал насупленный парнишка лет пятнадцати, в грязной, изодранной рясе с крестом навыпуск. В одной руке гость держал тощую холщовую суму. В другой — отполированную ладонями палку.

— Чего тебе, юноша? — как можно ласковее спросил Ксандр. Маги с дайнами не шибко ладили, и давать конкурентам лишний повод для скандала не следовало. К тому же Алмит, сдавая черновик научной работы, признался, что этой ночью у него были какие-то трения с храмовниками. Небось жаловаться пришли…

Парнишка диковато сверкнул на него темными глазами.

— Желаю магии вашей богомерзкой обучаться, — нараспев ломающимся баском произнес он. — Дабы вручить душу мракобесам и через то стать орудием Божьим!

— Ну… заходи, — посторонился растерявшийся директор.

Микол шмыгнул носом, покрепче стиснул дрын и переступил порог.