Альберт Иванов - Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова

В Южном порту столицы имелся знакомый механик, по призванию художник-самоучка. Для Доски почета он всех лучших людей производства, кроме меня, в красках изображал, особенно удавались ему портовые активистки. Я и попросил его сделать портрет Ларисы. Причем не впрямую нарисовать, не с натуры, а исключительно по памяти.

И организовал случайную встречу. Сидим мы втроем: Лариса, Вит и я — на террасе в парке Горького, едим мороженое. Тут и причаливает к нам мой художник-самоучка.

— А я только что о тебе подумал! — искренне воскликнул я, уже опасаясь, что он вдруг не придет. — Легок на помине!

— Извини, опоздал, — смутился он, взглянув на свои самодельные часы.

— Куда? — сделал я большие глаза.

— Ты чего?.. А-а, — вспомнил он наш уговор. И, как ему казалось, ловко выкрутился: — Вчера я к тебе домой опоздал. А сегодня, думаю, дай-ка поищу тебя-его, — показал он на меня пальцем, — где-нибудь в парке.

Можно подумать: мы в райцентре живем.

Лариса и Вит переглянулись, наверняка посчитав, что и мой приятель — обалдуй под стать мне.

Познакомил я их. Механик-художник взял себе стаканчик вина для вдохновения и глаз с Ларисы не сводит. И хотя она к этому привычная, что-то все-таки ее обеспокоило. Вероятно, к простому любованию у моего самоучки примешивалось нечто профессиональное, этакий изучающий взгляд технического порядка: где на нее белил не пожалеть, где нежно-розовый колер подпустить.

— Акварель! — причмокнул он губами.

— А вы кем работаете? — вот тут-то забеспокоилась она. С высоты прошедшего времени я это отчетливо представляю.

— Механиком, — не выдал он свой талант. — Да-да, вы, Лариса — как акварель, — поспешно поддержал я его.

— Не масло же, — передернул плечами растяпа-самоучка.

Ну, он точно вроде меня — прямой человек. Я-то думал, он схитрил, когда правильно назвал свою профессию.

А теперь он, будьте любезны, явно вознамерился порассуждать о том, чем ее, видите ли, рисовать: масляными или акварельными красками.

Еле перевел я разговор на другое и постарался, чтоб он здесь не засиживался. Как только я между прочим сообщил, что в павильон «Пльзеньский» привезли чешское пиво, он галантно попрощался: «Извините за компанию!» и сразу заторопился туда. Я даже опасался, что он недостаточно ее изучил и все старания пойдут прахом. Самоучка заметил мое волнение и уже на ходу значительно произнес: «У меня глаз — алмаз!» — и быстро удалился в сторону чешского пива.

— Странный какой-то — рассмеялась колокольчиком Лариса.

— Очень, — подтвердил я. И не менее загадочно добавил: — Не тем занимается.

Вит ничего не сказал, он смотрел на Ларису, как ягненок на зеленый луг. А, точнее, будто каторжник Жан Вальжан из-за решетки на свободу. Читали «Отверженных» Виктора Гюго? Там в предисловии об этом написано.

Механику я дал на творческую работу весь завтрашний воскресный день. Если я прав, представляю, как ему придется помучиться.

Сам я тоже не терял времени даром…

Поймите правильно, у меня и в мыслях не было сделать кому-то плохое, той же Ларисе или Виту. Тем более — ему. Простая любознательность! Но теперь я понимаю, что не только. Я беспокоился за Вита, за его судьбу.

Иначе почему бы я связался с художником-самоучкой именно тогда, когда вдруг узнал, что Вит и Лариса решили пожениться? Вероятно, я предчувствовал, что моя прямолинейная интуиция не подведет.

И она не подвела.

В ту же субботу я не удержался и пригласил жениха и невесту на воскресенье вечером в гости к самоучке.

— Зайдем, посидим. Да вы ж помните, художник, в «Пльзень» от нас убежал, — уговаривал я их.

Брови у Ларисы чуть дрогнули.

— По-моему, он механик, — осторожно сказала она.

— Механик, — весело кивнул я. — А в свободное время — художник. Ну, не ахти какой, не Паоло Веронезе, а наш современный самоучка, вы уж не взыщите…

Мы с Ларисой встретились глазами, она холодно улыбнулась, и я почувствовал: она поняла.

— А ты, — она впервые обратилась ко мне на «ты», — таким… только прикидываешься? — сухо спросила она.

— Вы это заметили? — широко улыбнулся я. Она была прекрасна и во гневе!

Вит растерянно таращился на нас.

Она повернулась на каблучках и пошла прочь. Вит побежал за ней…

В воскресенье мы с ним все же зашли к самоучке. Лариса неожиданно дала Виту от ворот поворот, даже разговаривать с ним не хотела, не открывала дверь и на истошные звонки по телефону не отвечала. Он был не в себе, осунувшийся, пришибленный, и никак не мог осознать, что же произошло.

У механика-художника вид был не лучше. На трех подрамниках стояли три женских портрета, написанные акварелью. Он безуспешно заканчивал четвертый и ругался:

— Черт! Это не она! Ну не она, пропади пропадом! Все четыре женских портрета были схожи между собой: те же хищные глаза, капризная морщинка на лбу, жесткие складки у носа, злые, своевольные губы…

Вит безучастно скользнул взглядом по работам, а самоучка продолжал ругаться: не похожа и не похожа!..

— На кого? — спокойно спросил я.

— На деда твоего… — пробубнил он и в ярости разорвал лист ватмана. — Та была — глаз не отвести, а эта… мегера… бестия…

— Кто «та»? — опять спросил я. — Кто «эта»?

— Да Лариса ваша вчерашняя! — вспылил он.

— Лариса?! — Вит очнулся. И едко засмеялся, пристально поглядев на портреты. — В карикатурах и то более похоже бывает!

— Взгляд художника… — пробормотал я.

— Чего? — прищурился Вит.

— И тем не менее это она. — Я присел на забрызганный давно засохшими красками диванчик.

Вит постучал себя пальцем по виску.

Ладно. Пришлось мне полезть в карман пиджака. Я выложил на стол цветной снимок, девять на двенадцать, который щелкнул вчера украдкой на террасе, когда отходил за сигаретами и незаметно достал многострадальный «Киев» из своей спортивной сумки. И хотя фотограф я неплохой и в свое время, о чем вы знаете, работал в фотоателье на пару с дружком Серегой, все-таки опасался неудачи, профессионально зная, что иные лица на снимках выходят невыразительными и подчас искаженными. Поэтому-то я и не надеялся лишь на себя и попросил механика-художника посодействовать, а затем уж сравнить результаты. Так оно надежней, предусмотрительно решил я. Подстраховался.

Вит и наш хозяин уставились на фото.

На нем была, несомненно, та самая незнакомая девушка, что и на акварелях. Сходство поразительное!

Нет, все-таки мой самоучка — способнейший художник. Правда, он и механик хороший. Ну, да талантливый человек везде мастер, если чем-то займется честно.

— Ты хочешь сказать… — начал Вит и умолк.

И он, и художник оторопело посмотрели на меня.

— А чего говорить? — хмыкнул я. — Факт налицо. Лариса!

— Шутки твои дурацкие, — сердито покачал головой Вит. — Это не Лариса…