Ирина Боброва - Между ангелом и бесом

— …закатили в кабак, и, представляешь, бабки кончились…

Альберт подумал, что его супруга должна уметь молчать, экономить деньги, знать, как их зарабатывают…

— Посмотри. — Ляля вскочила на ноги и приспустила трусики, оголив пупок.

— И что? — с недоумением спросил потерявший нить разговора Полухайкин.

— Как что? Это же жировая складка в зародыше!!! — Глаза у Ляли округлились, а в голосе зазвенел ужас. — Придется на диету садиться.

— Помешались они все, что ли? — вздохнул Полухайкин, закрывая за собой дверь. Впрочем, Ляля так увлеклась разговором, что не заметила ухода собеседника. — Моя будет в три обхвата, и обязательно с грудью, и чтобы рожать сама могла, и кормить детишек, и чтобы семья…

Альберт вздохнул — женщины были вторым разочарованием в его жизни. Его положение нового русского, первого в Зелепупинске, обязывало иметь любовниц, согласно моде плоских и бестелесных, а такие были очень глупы. Умные в Зелепупинске не задерживались.

Первым же разочарованием и была невозможность пользоваться навороченной техникой. Будто злой рок преследовал его. Все приборы в радиусе десяти метров начинали взрываться. Это касаюсь любой техники — хотя у Альберта была шикарная ванная комната с джакузи и прочими прибамбасами, как следует вымыться он мог только в допотопной русской бане.

— Бред какой-то, — пробормотал он и спустился вниз, на первый этаж, болезненно морщась при каждом шаге. Лампочки за его спиной лопались, осыпаясь сверкающим стеклянным дождем. Хотя он привык к этому и почти не обращал внимании, сегодня все казалось особенно зловещим. — К бабке, что ли, сходить? Типа, порчу снять.

К счастью, на кухне приборы оказались выключенными, и он, потянув на себя ручку бара, наугад в темноте нашарил бутылку и припал к горлышку, снимая стресс.

За окном полыхнула трансформаторная булка — в микрорайоне погас свет. Команда пожарников, за зарплату круглосуточно дежурившая у дома Полухайкина, оперативно сбила пламя.

— Господи, ну когда же все это кончится? — сказал вслух Альберт и снова присосался к горлышку, делая большие глотки…

В дальнем углу кухни на пустом месте появился огненный столб. Несчастный Альберт выронил бутылку и заплакал.

— Типа… пожар… опять… — бормотал он, размазывая по лицу скупые мужские слезы. Но пожара не случилось — свечение исчезло, а в углу нарисовались два темных силуэта. — Барабашки, в натуре, — сделал вывод Полухайкин, — точно, порчу снимать пора! Или лучше батюшку пригласить?

Он поскреб затылок. Потом решил, что утро вечера мудренее и вышел в гостиную. В огромном камине весело плясали языки пламени, освещая часть комнаты. Хозяин упал в кресло и устало вздохнул — барабашки вошли следом и сели напротив.

— Ну и прикид, — покачал головой Полухайкин, разглядывая гостей.

Гости оказались разномастными — брюнет и блондин. Брюнет обладал цепким взглядом профессионального киллера. Этот взгляд совсем не вязался с черным фраком оперного певца и устаревшей бабочкой на кружевной манишке.

Блондин казался типичным лохом, каких мальчики Альберта пачками стригут на вокзале. Казалось, парень чему-то удивился, и в этот момент его ударили по голове тяжелым предметом. Глаза так и остались навсегда вытаращенными, а взлетевшие вверх брови норовили уползти под тюбетейку. Может, в жизни он был и не так глуп, но Альберт, посмотрев на яркую кофточку, какую можно увидеть в паре с сомбреро, а не с тюбетейкой, ситцевые трусы до колен и почему-то лапти, усомнился в этом.

— Это он, — удовлетворенно произнес брюнет.

— Почему ты так уверен? — Брови блондина все-таки юркнули за край головного убора.

— Сам посуди — такой дворец в этом захолустье мог построить только настоящий король! — Брюнет оглядел гостиную так, словно мог видеть в темноте. — Точно он!

— Ребята, вы типа это, барабаньте скорей! Три часа утра, я спать хочу. — Полухайкин зевнул. — Давайте взрывайте, что еще осталось, и баиньки.

— Он имеет в виду тамтамы? — Блондин повернулся к чернявому. — На чем барабанить?

— А вот это мне по барабану. — Первый новый русский города Зелепупинска снова зевнул. — Главное, чтобы быстро.

— Ну что, начнем? — спросил белобрысый. — Сам просит.

Брюнет кивнул. Гости встали с дивана, подошли к измученному ночными событиями Полухайкину и, подхватив его под локотки, вознеслись.

Именно так описывала эту картину братве и милиционерам подруга Альберта Ивановича. Она вошла в комнату как раз в тот момент, когда троица взлетела под потолок и исчезла, оставив после себя голубое свечение.

— Сгорел, как есть сгорел. Синим пламенем, — трактовали это событие бабульки на окрестных лавочках.

Вознесен, — утверждали члены местной религиозной общины.

Сам Полухайкин ничего не почувствовал. Просто моргнул — и вместо привычной гостиной перед ним предстала средневековая зала, в дальнем углу которой стояла кровать королевских размеров. С кровати доносился богатырский храп. Стены, сплошь увешанные гобеленами, поддерживали находившийся где-то далеко потолок. Пол был покрыт коврами. И только приветливо танцующий огонь в камине напоминал о доме.

— Приехали, — почему-то шепотом сказал брюнет. — Буди ворюгу.

Блондин на цыпочках подошел к постели, но лапти зацепились одна за другую, и он грохнулся на пол, по пути опрокинув ночной горшок.

— Вас сразу на куски рубить или вы так запомните, что раньше обеда меня будить нельзя? — басом сказал кто-то. Из-под одеяла выдвинулись две ноги с грязными пятками и одна рука, которая эти пятки почесала. — Уйдите с глаз моих, остолопы!

— Смотри, ангелок, Рыжий за десять лет ругаться по-королевски научился! Пошли отсюда, может, он за следующие десять лет править страной научится? — съязвил Гуча.

С кровати упал ворох одеял, покрутился по полу и развернулся, выпустив на волю рыжую голову с разноцветными глазами.

— Пришли, — выдохнул Самсон и поднялся.

Из тонкого паренька вырос сильный мужчина. Мышцы перекатывались под загорелой кожей. Плечи развернулись вширь. Разноцветные глаза сияли, но плутовское выражение лица не изменилось. И пальцы остались прежними — тонкими и гибкими.

— Что это с вами? Ограбили, что ли? Вырядились, как чучела на огороде?

— Ты на себя посмотри, нудист несчастный, подтяну за базар! — ожил вдруг Альберт. — Че, вообще, происходит-то?

Объясняли долго и путано, перебивая друг друга. Полухайкин наконец ухватил суть проблемы, нахмурил брови и подвел итог:

— Что же это получается? Я родился в королевской семье, наследник престола, мне полагались по рангу няньки, гувернантки, любящие родители. Вместо этого какой-то научный червь обеспечил пионерское детство в Зелепупинском детском доме и вытекающую оттуда криминальную юность? Из принца подкидыша сделали? Урою!!!