Ирина Боброва - Между ангелом и бесом

— Быстро они. Уломал-таки Альберт чистюлю. Ангелок, а ты не жалеешь, что с Мартой так получилось?

— Как? — Ангел искренне удивился.

— Ну, что любовь кончилась?

— Она не кончилась, — твердо произнес Бенедикт. — Я до сих пор люблю Марту, принцессу из Рубельштадта.

— А как же Гризелла?

— Я и Гризеллу люблю, — так же просто ответил ангел.

— Он всех женщин любит, — рассмеялся Гуча. — Он и Басеньку любит, и Квакву твою.

— Как же можно их не любить? — удивился Бенедикт. — Они же все такие красивые и добрые.

— Ну да, палец в рот положи, откусят. Ой! — Лягушка сбросила Самсона на землю и попрыгала дальше рядом с Бенедиктом. Гризелла тоже прибавила шагу и пошла с другой стороны. — Вот не пойму, Чингачгук, — обиженно жаловался Самсон черту, пока тот помогал ему встать. — Ну хоть убей меня, не пойму, за что они так его любят? Что в Бенедикте такого, что женщины тают? В чем секрет?

— А секрета нет, — ответил Гуча. — Просто он всех любит и ничего взамен не требует.

— Почему не требует?

— Скажу тебе, как другу, только это между нами. — Гуча лукаво улыбнулся и прошептал: — Он не знает, что именно надо требовать!

— Как, — опешил Самсон, — совсем не знает?

— Совсем. Наивный он у нас, а у женщин это качество вызывает стойкий материнский рефлекс.

— Ну и ну, — только и смог сказать Рыжий.

Он поддал попавший под ногу камень и посмотрел вдаль. Они приближались к Последнему Приюту. Солнце стояло высоко над головой. Легкий ветерок взвихрял пыль под ногами. Самсон подумал о том, какой станет их жизнь после этого путешествия. О том, как они управятся с появлением волшебных существ и животных. Наверное, станет еще интереснее и опаснее.

Что-то большое закрыло солнце, на лица пешеходов набежала тень.

— Поберегись! — крикнул Гуча и сбил Рыжего с ног. Лягушка позаботилась об остальных — она просто сгребла в охапку ангела и ведьму и отпрыгнула метра на три в сторону. С неба что-то плюхнулось, как раз на то место, где только что шли люди. В воздухе запахло запушенным свинарником, а на земле появилась огромная коровья лепешка, метра полтора в диаметре.

— Что это? — Самсон сморщился и попытался отряхнуть с одежды комки навоза.

— Дракон пролетел, — проквакала лягушка, — да вон он!

Рыжий посмотрел на небо и увидел удаляющегося Змея Горыныча.

— Они что, всегда так? — поинтересовался черт.

— Конечно, — кивнула лягушка — вы же… ну… в…

— В сортир ходим, — помог стеснительной невесте подобрать нужное слово Рыжий.

— Ну да.

— А почему так много? — спросил ангел. Лягушка-царевна посмотрела на него, как на дурачка, но ответила, тщательно выговаривая слова:

— Он очень крупный, а чем крупнее животное, тем больше…

Лягушка снова замялась, а бывший наследник взглянул на свою невесту и прошептал:

— Какая же ты большая, Кваква. Обидеться Кваква не успела — к ним неслись закованные в броню кони. Непобедимая выслала навстречу жениху отряд, так не терпелось ей доставить ненадежного Гучу в Последний Приют и женить на себе.

А Последний Приют был похож на разворошенный муравейник. Такого нашествия гостей не было с момента возникновения поселка.

Единственную улицу подмели, на центральной площади установили длинные столы. Вокруг поселка вырос целый городок из шатров и палаток. Солдаты Брунгильды вовсю заигрывали с местными девушками, а сама Непобедимая увлеченно слушала лекцию о воспитании детей.

Тыгдынский конь с удовольствием поучал белокурую воительницу, не забывая при этом одним глазом следить за озорником Аполлошей.

— Поэтому нужно уделять внимание ребенку. Очень важно научиться быть одновременно и нянькой, и другом, и строгим учителем…

— И лошадью?

— Желательно, но это было бы слишком хорошо, — важно ответил Тыгдын.

Бруня нахмурила лобик:

— Я плохая мать — из меня конь не получится!

— Я, между прочим, тоже не транспортное средство, — обиделся Тыгдын. Он наотрез отказывался возить маленького шалуна. Пока.

На центральной площади тем временем жарили, варили, пекли. Женщины торопились приготовить праздничный стол к прибытию героев. Рачительная Марта привезла с собой обоз продуктов, а если чего-то не хватало, то ковры-самолеты прекрасной Гуль-Буль-Тамар моментально доставляли требуемый продукт.

Когда же Марта интересовалась, не грабят ли джигиты окрестное население, прекрасная восточная принцесса в ответ только пожимала плечиками:

— Мужчины знают, что делают!

Но Марту не покидало чувство, что горячие южные парни отовариваются в ближайшем к Последнему Приюту Рубельштадте и денег не платят.

— Хозяйственная ты у меня, Марточка, — утешал супругу Полухайкин. — Не могу тобой налюбоваться! А эти, — он почесал квадратный затылок и наморщил лоб, — эти, типа, таджики… Хочешь, я им счетчик включу?

Ради жены Альберт готов был на все — рачительная Марта быстро прибрала к рукам сердце Полухайкина, а заодно и королевство Талону. Быстро засеяла поля вокруг столицы, организовала уборку мусора с улиц, а места цыганских стоянок украсила большими транспарантами с надписью «Цыгане. Стоянка № 1, 2, 3…»

Цыганский барон сначала возмутился, да потом махнул рукой. На огромных щитах, что так раздражали вожака, женская половина табора развешивала после стирки белье. Цыганки подняли такой шум, что главному пришлось смириться.

Сейчас Барон с нетерпением вглядывался вдаль — ждал сына. Прошел слух, что Самсон везет домой невесту. Старый цыган беспокоился, достойна ли девушка быть женой его сына. Сам-то он давно присмотрел в невестки симпатичную цыганку и с удовольствием мечтал о внуках.

К Барону подошел Полухайкин и, почесывая живот, заметил:

— Грызунов развелось, в натуре!

— Что? — Цыган с трудом отогнал беспокойные мысли.

Альберт Иванович потянулся так, что хрустнули богатырские кости, потом вдруг ринулся вперед и сровнял свежую кучку земли.

— Кроты, в натуре, — пояснил он озадаченному Барону, — вредители, а у Марточки огород большой. Сама садила, сама ухаживает, даром что принцесса!

В голосе Полухайкина смешивались нежность с гордостью. Барон улыбнулся. Потом рассмеялся, наблюдая, как бывший новый русский кинулся к следующему холмику.

— Отрава нужна. — Полухайкин тщательно засыпал ямку и разровнял землю сапогом сорок пятого размера. — Слышь, братан, чем у вас кротов травят? У Марточки в огороде капуста растет. И морковь. И еще капуста.

— Что, две капусты? — улыбаясь, спросил цыганский барон.

— Ага, две. — Полухайкин сдвинул набок корону и надолго задумался.

— Что ж так мало?

— Много. Одна — капуста. Ну не та, которая бабки, а, типа, овощ. А другая, тоже капуста, только… эта… кучерявая… во! Вьющаяся, в натуре! А тут — кроты. Ям понарыли, боюсь, как бы до огорода не добрались. Может, кошку на них натравить?