Михаил Гвор - Улыбка Бога [СИ]

— Что происходит? — остановился на секунду Костя, споткнувшись о валяющуюся на крыльце винтовку с оторванным напрочь прикладом… — Чертовщина какая-то. ОСНАЗ?

— А я знаю? Лешие твои работали! — без привычного акцента ответил Любецкий. Слишком уж серьезные дела вокруг творились. Не до «форсу бандитского». — Ждем наших?

— Пошли внутрь! — Требовательно махнул Ухватов, и, присев, вытащил из «напузной» кобуры немца «Парабеллум». Взвел затвор… Так себе оружие, конечно, но всяко удобнее в тесноте помещения, чем винтовка… И что у фрицев за такая манера странная, кобуру на животе таскать? Костя попытался прогнать лишние мысли, настраиваясь на близкий бой. Как оказалось — только зря нервничал. Драться было не с кем. Внутри нашлись только трупы, убитые страшными ударами. Сплющенные лица, вмятые грудные клетки, свернутые шеи…

Живые обнаружились в угловом кабинете второго этажа. Точнее живой. Немолодой худощавый немец в штанах с лампасами и нижней рубашке. Босой и с хитроувязанными за спиной руками и ногами… Увидев бойцов фриц повел себя неожиданно. Заплаканное лицо расплылось в широкой улыбке, и он с явным облегчением выдохнул:

— Русишен диверсантен? Их капитулире!

— И кто ж тебя, болезного, повязал? — спросил старшина Стеценко, просачиваясь в комнату, стараясь не вступить в лужу крови, вытекшей из тела дородного полковника с расплющенной головой. Одновременно Яшка задал тот же вопрос по-немецки.

Фриц побледнел, испуганно заозирался и залепетал: «дер Тойфель!»

— Старшина, — раздосадовано наябедничал Любецкий, когда пленного вытащили на улицу, — Ви мене не поверите, но ведь эта чувырла обзывает чертом нашего родного лешего! Последний босяк на Привозе и тот имеет лучших образований!

— И не говори, Яш! Село селом! — усмехнулся Петро. — Разве ихний тойфель смог бы взвод охраны положить без единого звука? Да и штабные совсем не дети… Были. И пистолет у каждого.

— Тильки не треба так гуторить, дядиньки! У нас в веске каждый малек ляснаго Гаспадаря от нечистага отличит. А Гаспадарю те пястолеты — тьфу прамеж ухов и размазать!

— А это еще кто? — бойцы вытаращились на худенького подростка, столь нахально влезшего в разговор.

— Василек это, — вспомнил Стеценко. — Местное ополчение. Кавалерия на мамонтах.

— На ком? — не понял Рысенок. — На каких таких мамонтах?

Из тени забора выдвинулась двухметровая копна меха и ткнулась хоботом в руку мальчишки.

— Здрасьти Вам через окно! — нервно дернулся Яшка. — Это только мене кажется, шо нас держат за маланцов? Или таки надо сходить до той полянки и поинтересоваться за себя, може мы самую малость погибли? Такого неможно иметь даже за грибную похлебку в бодеге старого Соломона. Яша Любецкий закончил семь классов и таки имеет серьезных причин полагать, шо на этом свете делать встреч до мамонтов несколько неожиданно!

— Ото ж! — отозвался старшина. — И леших-коммунистов нема!

— Ви таки думаете, шо он партийный? Хотя, почему нет? — задумался Любецкий, опасливо поглядывая на «шерстяного» слона.

— Да хрен с ним, с тем светом! — наконец смог сказать удивленный Костя. — Немцев на любом свете бить можно! И нужно! Где лейтенант? Что с этим, — и он по слогам выговорил фамилию, — Ху-де-ри-аном делать будем?

— А шо тут думать? Таки либо доставить до наших, либо отправить до встречи с ихним тойфелем. Шобы понимал разницу! А поскольку тащить фрица без штанов до Москвы не взялся бы даже мой горячо уважаемый папа…

— Не, — задумчиво протянул старшина, — раз чудища лесные шею не свернули, значит, Худериан этот — птица важная. Соответственно, вариант отправки и доставки обязан иметь место быть. Да и штаны у него как раз есть. А вот где его пока держать…

— Та у нас в веске, дядиньки, — опять вмешался подросток, — пущай пока за зверушками котяхи убирает! А то я адзин замоталси ужо! — и в доказательство чиркнул большим пальцем по шее, наглядно показывая, насколько замотался.

— А не сбежит? — усомнился Стеценко. — Фриц — дядька спортивный.

— Тю! — хмыкнул хлопчик и погладил зверя по хоботу. — Куды ж он стикает? У Мишки-то, наособицу не забалуешь!..

Деревня, вдруг выросшая, посреди степи показалась иллюзией. Однако, карта подтверждала: есть здесь населенный пункт с непривычным для немецкого уха название «Штшутшье». И белоснежные дома под золотистыми крышами, сделанными из связок соломы. Обер-лейтенанта Циммермана передернуло. Слишком он хорошо помнил предыдущую встречу с «пряничными домиками»…

Снаряды отскакивали от стен будто тенисные мячики. А убийственно меткий огонь русских снайперов выкашивал панцергренадеров одного за другим. Уже потом, когда деревню сравнял с землей, в срочном порядке подтянутый гаубичный дивизион, обер-лейтенант не поленился внимательно ощупать каждый обломочек. «Первобытный железобетон». «Арматура» из тщательно переплетенных веток и полметра высохшей до звона глины…

Оказалось, что в оборону встал русский стрелковый взвод. Против танковой роты и двух рот панцергренадеров они продержались почти два часа. И погибли под снарядами, забрав с собой восемнадцать солдат Рейха, и покалечив еще три десятка. С того дня, раненый по касательной в руку, Циммерман и невзлюбил обманчивые в своей беззащитности русские домики под соломенными крышами.

И вот, снова. Деревня, закутанная в зелень садов. А в этой зелени отлично маскируются батареи страшных «раатш-бумов». Тяжелый снаряд 76,2 мм орудия проламывает броню танка на любых дистанциях. Обер-лейтенант тоскливо вздохнул. Приказ есть приказ. Нужно занять эту…

Руки в перчатках плохо справлялись с картой, вырываемой ветром, но все же ее удалось развернуть.

«Щучье»! Вот как там написано! До чего же трудный у русских язык! Неудивительно, что они взбесились и решили захватить весь мир!

Карта, скрученная в плотную трубку, заняла свое место в тубусе. Привычка со студенческих лет. Планшет, положенный по должности, валялся в танке уже месяц. Карты и бумаги — в тубус, карандаши — по многочисленным карманам.

Лирика это все… Наученный горьким опытом, обер-лейтенант не будет атаковать в лоб. Он лучше сперва вызовет авиаподдержку. Благо, броневик авианаводчиков рядом. И маленький связист, лейтенант Крюгер всегда готов помочь.

Но просто так оставлять русских в любом случае нельзя. А то нароют кротовьих нор…

Немцев было, мягко говоря, до хрена. Пяток танков, штук пятнадцать бронетранспортеров. Сколько пехоты, капитан Усольцев и представлять не хотел. Много. Этого знания хватало для того, чтобы бессильно опускались руки… Хотя бы пару орудий. Капитан был согласен даже на 53-К. Скорострельная «сорокапятка» брала далеко не каждый танк, но все же давала хороший шанс отбить несколько атак.