Екатерина Федорова - Способ побега

— Милейший… — Тимофей выпалил это слово в лицо свинорылому.

Тот отшатнулся. Может, запах у меня изо рта, мельком подумалось Тимофею. Тюрьма не лучшее место для соблюдения гигиены. О том, что Пятачка могло испугать его лицо, перекошенное в этот момент гримасой боли и внутреннего напряжения, он даже не предположил.

— Вас куда надо вывести — в город или за его пределы?

Пятачок немного поразмыслил.

— В город, пожалуй. — Свинорылый развел то ли руки, то ли лапы, оканчивающиеся тремя пальцами со странными пенечками на концах. — У всех нас имеются небольшие сбережения в местных меняльных конторах. Так, на всякий случай. А с деньгами в городе магов можно просочиться куда угодно, как вода в песок.

— Как предусмотрительно с вашей стороны. — Тимофей вовсе не хотел хвалить свинорылого, его голос прозвучал скорее ехидно.

Но Пятачок расплылся в страшноватой улыбке, примятой сверху его громадным пятаком — так, словно услышал комплимент.

— И как же вы с такими деньгами попали сюда?

Пятачок вздохнул:

— Мои враги заплатили магам-оружейникам. Вот меня и… арестовали. Спасибо, хоть не выдали им в руки. То ли мои враги пожадничали, то ли Карамуче Пузатому пока не выгодна моя смерть. А самому перекупить магов-оружейников — чтобы выпустили — невозможно. В городе магов четкая специализация — маги-пространственники помогают беглецам, маги-оружейники арестовывают их. Каждый делает только то, что записано у него в прейскуранте. И маги-оружейники стараются быть честными в своем бизнесе. Никаких освобождений за деньги или как-то по-другому. Иначе лишишься доверия, а это чревато… Понимаете?

— Понимаю. — Тимофей кивнул. — Начальник сказал — арестован, значит, арестован, и никаких гвоздей.

Действительно, в таких странных делах не обойтись без коммерческой честности, а то можно растерять всю клиентуру.

Небо над головой стало уже темно-фиолетовым. Теперь камеру освещали лишь слабые проблески звезд и гаснущие пурпурные отсветы с закатной стороны. В полутьме строй узников продолжал мерно маршировать по камере, скандируя дурацкую речевку, придуманную им самим. Прямо сюрреализм какой-то творился в одной отдельной камере…

Прутья в проплавленном проеме уже не светились. Значит, пора было сматываться.

Он толкнул свинорылого по направлению к строю, сквозь зубы пробормотав:

— Вы пока походите, а я осмотрюсь.

— Но как же… — слабо пискнул свинорылый.

Но тут на него налетел подоспевший Леха, грозно рыкнув:

— Командир сказал — в строй, значит, в строй!

И чуть ли не пинками погнал свинорылого к шеренге.

Так. Надо собраться. Тимофей скрипнул зубами и постарался забыть обо всем — о нестерпимой боли в ноге и чуть более слабой боли во всем остальном теле, о температуре, головокружении и всем прочем. «Мкадо наготу» — воин собран. «Мкадо ираму» — воин идет…

Он несколько раз повторил про себя эти слова, убыстряя темп дыхания и концентрируясь мыслями только на том, что ему предстояло. «Мкадо ираму» — и разбегайтесь все, кто не там стоит.

Боль не исчезла, но отошла на задний план. Тимофей ощутил странную собранность и покой. Жар в голове перерос в горячечную четкость сознания. Это был последний шанс. Если он не использует его — он погибнет. И «мкадо ираму» обернется для него «мкадо айтэну» — воин уходит в последний полет. Немного длинно, но именно таков дословный перевод…

— Гортензия. Там наверху, на решетке, ты никого не видишь?

«Нет, — доложила драконша. И с готовностью предложила: — Но если кто появится, то я могу и дыхнуть».

— Только по команде! — распорядился Тимофей, неожиданно покрываясь испариной — и вовсе не от жара во всем теле. Драться ему доводилось, и порой очень жестоко. А вот жечь людей живьем — нет.

Земля, Ларец, собственная жизнь. На войне как на войне? Возможно, придется решаться, подумал он, невесело оскаливаясь. Или ты, Леха и целая планета в придачу — или чистая, спокойная совесть. Перед смертью…

Он отбросил эти мысли в сторону. Война план покажет, как говорил бурят Михей.

— Ты можешь поднять меня наверх? К себе?

«Ты желаешь наконец-то присоединиться ко мне, мой нежный даритель любовных ощущений?» — немедленно курлыкнула в ответ драконша.

Будь у него время подумать и проанализировать, Тимофей, возможно, и понял бы, какими неприятностями чреваты для него в будущем подобные заявления. Но времени в тот момент у него не было.

— Гм. В каком-то смысле, — туманно отозвался он.

«Конечно, смогу». — Морда драконши просунулась в проем. — Подойди поближе, Тимоха. И я тебя нежно подхвачу!

На морде с готовностью открылась пасть. Тимофей со страхом поглядел на клыки. Каждый был в локоть взрослого мужчины. Такая Гортензия как подхватит — так один фарш останется… После короткой паузы Тимофей натужно сказал, не спуская с клыков опасливого взгляда:

— Ты лучше так постой. И ротик, э-э… захлопни, что ли. Я сам по тебе заберусь.

Пасть с хлопком закрылась. За его спиной колонна узников продолжала маршировать по темной камере, как взвод зомби. Резвых с некоторым трудом (больная нога все-таки давала о себе знать) начал взбираться по бугристой, в выступах и наростах, голове.

Потом крепко ухватился за что-то вроде рогов, торчащих позади огромных глаз Гортензии. На один из зрачков Тимофей едва не наступил кроссовкой — темный глаз на фоне темной шкуры был почти не заметен. Он едва успел отдернуть ногу, когда Гортензия моргнула.

В конце концов он сумел оседлать ее шею и скомандовал, стараясь казаться вежливым:

— Подними голову, Гортензия. Пожалуйста.

И пережил легкое ощущение невесомости, когда голова взмыла в небеса. Сглотнув и переждав легкий приступ тошноты и головокружения, Тимофей огляделся.

Прутья решетки поблескивали в полутьме в двух человеческих ростах под ним. Вся тюрьма с высоты драконьей шеи выглядела скопищем разноуровневых крыш. Свет звезд освещал площадки разной величины, притулившиеся друг к другу. Кое-где поблескивали прутья решеток — скорее всего, там находились такие же камеры, как и та, откуда он только что вылез.

Он напряг зрение, пытаясь в полутьме при свете звезд разглядеть то, что лежало за пределами тюрьмы. С той стороны, куда он смотрел, к тюрьме примыкала зубчатая городская стена, убегающая влево и вправо. С правой стороны над стеной возвышались две башенки, окаймляющие городские ворота — он запомнил их силуэты еще с первого посещения города магов. Башенки располагались на расстоянии примерно полукилометра от тюрьмы. Если только, конечно, здешняя перспектива не искривлена и местный воздух, повинуясь своим атмосферным законам, не искажает пропорции…

Тимофей повернул голову. За его спиной тюрьму окружал город. В полутьме веселенькие разноцветные домики города магов выглядели одинаково серыми. От тюремных зданий их отличали только окошки, прорезавшие стены. Без решеток, освещенные изнутри теплым оранжевым светом.