Юлия Жукова - О богах, шакалах и детях

— О-о, о-о-о! — вопит мама, щёлкая камерой. — Я знаю, это древовидные папоротники!!

Мы с Сашкой и Янкой тоже прилипаем к стеклу и наблюдаем, как нам вслед машут исполинские папоротничьи вайи. Стекла на всех хватает: вагончик весь прозрачный, кроме пола. Азамат только посмеивается, глядя на наш энтузиазм.

— Азамат, — подзывает его мама, — это дерево юг расти?

— Нет, — он мотает головой. — Только здесь, в Великих Лесах.

— Странно, — мама стилусом черкает заметку на экране камеры. — А зима листья ронять?

— Нет, — подумав отвечает Азамат. — Здесь близко море, а в нём недалеко действующий вулкан, и на дне много курильщиков. Вода тёплая, поэтому тут зимой не очень холодно. Снег редко выпадает.

Мама сосредоточенно его слушает и часто кивает. Общение явно идёт этим двоим на пользу в смысле изучения языков.

— Э-эх, всегда мечтал залезть на секвойю, — вздыхает Сашка, окидывая тоскливым взглядом пейзаж. — Может, если на танке заехать, не сожрут?

— Тут танк не проедет, — серьёзно отвечает Азамат. — На самом деле, иногда сюда заходят охотники, но только самые умелые и храбрые. Раз в год осенью собирается отряд добыть шкуру пятнистого льва или перья птицы-людоеда. Я, конечно, могу организовать, чтобы охотники взяли вас с собой, хотя они будут резко против, но это очень опасно.

— Ой, да нет, что вы, Азамат, я не хочу на охоту!

— Сюда вам лучше и правда не ходить, — соглашается Азамат, — а в обычном-то лесу можно и поохотиться. У нас, например, около Дола. Или вот к северу от Худула я знаю богатые места…

— Нет-нет, я совершенно не хочу на охоту! — пугается Сашка. — Я ни стрелять не умею, ни по лесу ходить! И никакого удовольствия не получу.

Азамат приподнимает бровь.

— Стрелять не умеете? А Лиза умеет…

— Лизу этому в колледже учили, — пожимает плечами Сашка. — Да и вообще, она хирург, у неё рука твёрдая. А у меня служебное оружие самонаводящееся, мне никогда не нужно было.

— Вот как, — Азамат потирает нижнюю губу. — И у вас это нормально, что мужчина не умеет стрелять?

— Ну да, — Сашка разводит руками. — А зачем? Мы же не охотимся.

— Не охотитесь… — повторяет Азамат, осмысливая. — А как же самооборона?

— Для того есть вырубалки, — объясняет Сашка. — Знаете, всякие электрические, химические, ещё недавно новые изобрели… Они для близкого расстояния, стрелять не надо.

Азамат качает головой, бормоча что-то подозрительно похожее на "чудны дела твои, господи", и оставляет тему.

— Глиптостробусы! — возвещает мама от форточки.

Я оборачиваюсь посмотреть и замечаю между деревьями голову на длинной шее, меланхолично обкусывающую нижние ветки хвойника. Кисленького захотелось, э-э, лесному жирафику. Брр.

В Худуле я быстро нахожу извозчика для матушки. Из всей нашей компании мне это проще всего сделать, любой автовладелец хочет моего благословения на лобовом стекле. После прощания с Ийзих-хон Азамат приводит нас в трактирчик на окраине города. Там всего два посетителя: один курит что-то ароматное, другой попивает чай, листая новости в планшете.

— Вылези моя борода, кого я вижу! — восклицает трактирщик, выходя на звон поющего ветра у двери. Его седая борода такая длинная и густая, что вероятность её вылезания весьма невысока. — Азамат-хян! Полжизни тебя не видел! — он выставляет вперёд кулак для дружеского приветствия, но внезапно смущается: — Ой, совсем забыл, старый дурень, к тебе ж теперь нельзя так запросто обращаться…

— Можно, можно, — улыбается Азамат и легко ударяет трактирщика по кулаку. — Ещё не хватало тебе передо мной склоняться. Вот, лучше знакомься. Моя жена, её родичи и подруга. Ужин-то найдётся?

— Ух, какие дамы! Птицы снежные, овечки юные! — восхищается трактирщик, склонив голову набок. Потом приветствует нас традиционным поклоном и отвечает: — А то как же! У меня может не быть завтрака или обеда и даже свежих сплетен, но ужин-то у меня есть всегда, ты ж меня знаешь! А для тебя, Азамат-хян, найдётся и особое угощение. Располагайтесь под фонариком, дорогие гости, я хочу на вас любоваться!

Он указывает нам на низкий столик под большим, ярко раскрашенным бумажным фонарём. Цветные блики падают на светлые перины-дифжир, на которых предлагается сидеть. Атмосфера совершенно сказочная.

Вскоре хозяин появляется снова во главе процессии из нескольких парней, очень на него похожих. Все они несут еду.

— Будьте так добры отведать супа из речной акулы, печёных черепашьих яиц с грибной икрой и маринованных раков из самой реки Хинделин!

— Да ты что! — поражается Азамат. — Где ж ты их взял?

— Купил у одного рыбака свеженьких, да замариновал по своему рецепту. Думаю, будет случай, выставлю деликатесик, ан вот и случай подвернулся!

— Ну садись тогда с нами, щедрый хозяин, поделись новостями. Это никак твои сыновья такие взрослые?

— Они самые! — трактирщик усаживается к нам и в пол-оборота представляет сыновей. — Этих вот троих ты, небось, помнишь маленькими. А вот этого не застал уже.

Пока Азамат силится вспомнить старшеньких, Янка поднимает за клешню гигантского маринованного рака.

— А что такого особенного в этой реке?

— Я так понимаю, что Хинделин течёт в самой чаще Великих Лесов, — говорю. — Если уж в леса никто не суётся, то и в реку, наверное, тоже.

— Туда можно заплыть с моря, — объясняет Азамат. — Но для этого нужно снискать позволение богов, иначе ни за что не выгребешь против ветра. У Великих Лесов очень грозные хозяева, и это главная причина, почему мы предпочитаем в них не соваться. Опасные звери, конечно, тоже отпугивают, но разгневанные боги — гораздо, гораздо хуже.

Янка закусывает губу и принимается за суп.

— Слушай, — говорит она мне тихо, — как ты с ним живёшь, если он в богов верит?

Сашка тоже навостряет уши, а мама слишком увлечена: трактирщик показывает ей, как разделывать рака.

— Видишь ли, Яна, — отвечаю тихо, но с расстановкой, — в здешних богов довольно трудно не верить. Я одного знаю, классный чувак, обожает роллы с имбирём.

— То есть они богами каких-то людей называют? — уточняет Сашка.

— Вроде того, правда, люди они специфические. То ли другая раса, то ли вообще иная жизненная форма. Мы всё-таки в очень далёкой галактике, фиг его знает… В любом случае, с этими ребятами не стоит ссориться.

— Вкуснотища! — радостно сообщает мама с полным ртом рака. Азамат извлекает блокнотик и вносит новое слово в столбец, где "темнотища" и "красотища".

Трактир оказывается постоялым двором — над обеденным залом есть комнаты для ночлега. Несмотря на все уговоры Азамата, трактирщик располагает нас бесплатно и выдаёт лучшие дифжир из собственного хозяйства.