Алекс Орлов - Тютюнин против ЦРУ

– Ах вот она! – торжественно произнесла Люба. – Ах вот какую сучку ты привел!

Отшвырнув скалку, она бросилась на противницу, желая немедленно вцепиться ей в волосы, однако обхватила руками стриженую голову рецидивиста Сивухина.

– Ой, извините, – сказала Люба и громко икнула. – Сережа… – она повернувшись к мужу. – Я схожу с ума, Сережа… Я схожу с ума…

Тютюнин подхватил падающую супругу и проводил ее в другую комнату, где уложил на кровать, а потом принес холодного молока.

– Полежи пока, Любаш, скоро все пройдет, – пообещал он и вышел к гостю, который понуро сидел в облике Сивухина и, посмотрев на Сергея, спросил:

– Что это была? Моя шибко боялся…

– Это как бы небольшое приветствие, – соврал Тютюнин. – Просто у нас так здороваются. Как увидят друг друга, так сразу – хрясь скалкой. Здороваются… – Серега вздохнул. – Меня она тоже неоднократно прикладывала… – признался он. – Но ты не обижайся, такие у нас обычаи. Обычаи такие…

– Моя понял, – кивнул Палыч. В этот момент кто-то толкнул входную дверь и, поскольку она оказалась незапертой, вошел в прихожую.

– Кто там? – крикнул Серега.

– Я, кто же еще! – ответила ему Олимпиада Петровна, появляясь в комнате.

Посмотрев на Сергея и переведя взгляд на незнакомца, она криво усмехнулась и наставительным тоном произнесла:

– Хоть бы поздоровались с дамой. Или этого уже и не нужно делать?

Сергей не успел сказать и слова, как Палыч метнулся к оброненной скалке, а затем, с нею, бросился к Олимпиаде Петровне.

– Нет, Палыч! Нет!

Однако было поздно. Последовал страшный удар, вследствие чего ноги Олимпиады Петровны оторвались от пола и она, пролетев по воздуху до самого посудного шкафа, врезалась в него головой.

При этом обрушилась полка с карельским сервизом, и его осколки посыпались через распахнувшуюся дверцу.

– О-о-ой! – заголосила Олимпиада Петровна. – Убива-а-ают! Карау-у-ул!

– Он не хотел! – попытался прояснить ситуацию Тютюнин, нагибаясь нда поверженной тещей. – Он поздороваться намеревался!

– О-о-ой! – дотронувшись до уха, снова застонала Олимпиада. – Меня муж никогда не бил и собаки всегда боялись! А вы меня скалкой. Бандиты! Душегубцы!

Из другой комнаты прибежала на шум со стаканом молока Люба. Она еще не вполне оправилась от собственного потрясения, а потому, взглянув на проломленный шкаф, спросила:

– Что случилось, мама?

– Что случилось, что случилось… Я этого такие оставлю… – Олимпиада Петровна, размазывая слезы, поднялась на ноги и, пошатываясь, вышла в прихожую, откуда вернулась со своей собственной скалкой. – За все ответишь, лось, – сказала она Палычу. – Я мастер скалкинга, и тебе не уйти…

Понимая, что сейчас его гостя начнут натурально убивать и неизвестно, чем все это закончится, Тютюнин попытался заступиться за Палыча:

– Олимпиада Петровна, он не хотел вас обидеть, поверьте. Просто его Люба сильно побила, и он подумал, что у нас так здороваются. Он не местный!

– Поздно. Мое ухо опухло и требует отмщения. – Отодвинув Серегу в сторону, Олимпиада Петровна двинулась на Палыча и, резко выдохнув, перебросила скалку из правой руки в левую. – Твоя смерть будет ужасной, чужеземец…

– Моя боится! – воскликнул Палыч, начавший от страха терять четкие очертания. – Моя насчет колбаски!

– Олимпиада Петровна, не трогайте его, а то я милицию вызову! – пригрозил Тютюнин.

В этот момент снова хлопнула незапертая дверь, и из прихожей вывалился огромный милиционер.

– Опа-на! Всем-стоять-по-местам-не-кашлять! – закричал он, наводя большой черный пистолет на всех по очереди. – Моя милиция меня бережет! Финки, стволы, заточки и опилки на землю! Отставить «на землю»! На пол!

– Накаркал… – бросила теща Тютюнину и нехотя выпустила из рук скалку.

– Ага! Граната! – сказал милиционер. – Отставить «граната». Деревянная заточка.

Не обнаружив в руках присутствующих больше никакого оружия, милиционер опустил свой пистолет и, выйдя не середину комнаты, объявил:

– Всем внимание! Я старший шериф округа… Стоп, отставить «шериф округа». Я верховный участковый микрорайона, майор Шароемов. – Майор подошел вплотную к Палычу и, склонившись к нему, добавил:

– Попрошу внимательно произносить мое фамилие, понял? Шуток с заменой «мы» на «бы» я не понимаю…

Оставив Палыча, Шароемов сделал полуоборот и оказался возле Тютюнина.

– Все шутники уже на нарах – что?

– Что? – не понял Серега.

– На нарах – что? – парятся. Теперь вопрос второй – кто содержатель притона?

– Хозяин квартиры – я, – неуверенно произнес Тютюнин, поднимая руку точно на уроке.

– Почему укрывали рецидивиста Сивухина?

– Я.., не укрывал. Мы только зашли.

– Не удивляюсь, – усмехнулся майор Шароемов и, оставив Сергея, подошел к Олимпиаде Петровне.

– Что с ушком, мамаша? Как будто заплыло ушко? Молчите? Тогда позволю себе – что? – небольшое предположение. Имели место бандитские разборки. А еще меня интересует… – Шароемов обвел всех проницательным взглядом. – Где вы спрятали труп малолетней любовницы гражданина Тютюнина?

– Любовницы? – поразилась Люба.

– Труп? – подхватила Олимпиада Петровна. – Я всегда знала, что этим все и кончится. Я всегда знала!

– Да не было никакого трупа! – вмешался Сергей.

– Не было? – Шароемов хитро улыбнулся и погрозил Тютюнину пальцем. – Я даже знаю, кто его закапывал, этот самый труп.

– И кто же?

– Безумный дедушка с лопатой в руках! Вы не успели избавиться от свидетелей, гражданин Тютюнин, а поэтому – что? – понесете заслуженное наказание.

Сказав все это, довольный собой Шароемов повернулся к рецидивисту Сивухину, однако вместо него обнаружил предполагаемую жертву – блондинку в коротеньком платье.

– Опа-на! – произнес майор. – Что мы наблюдаем? Картину Репина – приплыли.

– Это она, сучка! – обрадованно закричала Люба и бросилась вперед, горя желанием вцепиться разлучнице в космы, однако Шароемов ее придержал и вернул на место.

– Отставить передвижения, иначе будут – что? – жертвы. Гражданин Тютюнин, убийство с вас снимается, но остается организация устойчивой бандгруппы, совращение малолетних и сводничество. Недурной наборчик, а?

– Я знала, что этим все кончится! – снова торжественно произнесла Олимпиада Петровна. – Люба, я все знала!

– Все знали и не докладывали, – тут же подвел статью Шароемов. – Укрывательство. Однозначно – укрывательство.

Услышав позади себя подозрительный шорох, Шароемов обернулся, готовый ко всему, однако вместо подозрительных действий задержанных обнаружил еще одного Шароемова, такого же высокого и красивого, как он сам.

– Опа-на! Приветствую, коллега! – Первый Шароемов пожал второму Шароемову руку. – А я не знал, что здесь уже кто-то работает.