Алекс Орлов - Тютюнин против ЦРУ

– Да что вы все дрожите? Это ж трамвай, он никуда с рельс не денется. А на Митюковском рынке на путях стык один разошелся. Как мы на нем подпрыгнем, кирпич с педали сосмыкнется, и вагон затормозит…

Пораженные таким простым и ужасным объяснением, пассажиры стояли не дыша, пока трамвай не громыхнул на том самом разошедшемся стыке.

Кирпич с грохотом полетел на пол кабины, тормоза вагона пронзительно заскрипели.

Распахнулись двери, и кондукторша-водитель зычно объявила:

– Митюковский рынок!

Половина пассажиров вагона, даже те, кому нужно было ехать дальше, выскочили вон, крича и угрожая жаловаться в министерство трамвайного сообщения. А кондукторша-водитель обругала их матерными словами и перешла в кабину.

Позабытая всеми девушка с фингалом сошла на нужной остановке и, отойдя к газетному киоску, стала перебирать в памяти все увиденные образы. Немного подумав, она решительно преобразилась в человека с сачком. Уж больно любопытным ей показался предмет, что он держал в руках.

Ожидая автобуса, человек с сачком неподвижно стоял на самом солнцепеке, не прячась в тень.

Проходившие мимо двое крепких парней остановились под козырьком и, заинтересованно поглядев на странного человека, о чем-то пошептались.

– Эй, ботаник, сколько время? – спросил один из них.

«Ботаник» понял, что обращаются именно к нему, однако лишь покосился в сторону насмешников и ничего не ответил.

– Плохо слышишь, ботаник?

Один из крепышей вышел на солнце и, подойдя к человеку с сачком, заглянул ему в лицо.

– Чего молчишь, чудик? Сказал бы чего-нибудь.

– Митюковский рынок! – неожиданно закричал «ботаник» голосом вагоновожатой.

Стоявший возле него хулиган отпрыгнул так, будто его ужалила оса.

– Митюковский рынок на другой линии, – сообщила сопровождавшая десятилетнего внука бабушка. Конопатый мальчик самозабвенно ковырял в носу и внимательно следил за уличным представлением.

Заметив, что оправившийся после испуга хулиган снова собирается пристать к «ботанику», мальчуган откашлялся и сказал:

– На твоем месте, браток, я бы отошел от него подальше.

– Это почему? – удивился тот, с интересом уставившись на малолетнего советчика.

– Потому что у него может быть СПИД.

– Да-а? А с чего ты взял?

– Все признаки налицо. Бледность, круги под глазами, сачок в руках.

Подавленный такой информированностью мальчишки, хулиган попятился и быстро отступил к своему товарищу.

– СПИД – чума двадцать первого века, – произнесла бабушка умного мальчика и вздохнула.

– Ба, ты достала уже, – скривился тот.

– Молчу, Саша, молчу.

Подъехал длинный автобус, и в него погрузились все стоявшие на остановке. Все, кроме «ботаника».

Автобус поехал по маршруту, а человек с сачком отправился пешком, приговаривая: «колбаска, колбаска».

Посматривая на названия улиц, он уверенно поворачивал, проходил через дворы и не замечал рычавших на него собак. Наконец, остановившись перед нужной многоэтажкой, «ботаник» отсчитал указанный в адресе подъезд и счастливо улыбнулся.

– Колбаска, – произнес он, а затем, подумав, добавил:

– Сергей Тютюнин… Тютюнин Сергей…

Всю дорогу до работы Сергей опаздывал, однако прибежал во «Втормехпошив» вовремя.

У входа в приемку он приметил длинный черный автомобиль, однако не придал этому значения, поскольку в этом же здании, но в соседнем подъезде располагалось «пип-шоу» и туда часто подъезжали шикарные авто.

Что такое «пип-шоу», Серега не знал, однако пойти и посмотреть не мог из-за слишком высоких цен.

Оказавшись в родной приемке, Тютюнин переоделся, нацепил клетчатые нарукавники и прислушался. Странное дело. Обычно приходившие с утра женщины бурно обсуждали в коридоре все новости минувших выходных, а тут – полная тишина, прерывавшаяся какими-то размеренными звуками.

До открытия приемки оставалось еще минут пятнадцать. Сергей вышел в коридор, чтобы найти источник звука.

В коридоре звуки были отчетливее, однако и теперь Сергей не разобрался в их природе. Двигаясь вдоль стены, он достиг дверей директорского кабинета. Вне всякого сомнения, звуки исходили оттуда. Сергей тихо вошел в приемную.

Место секретарши пустовало – избалованная начальником Елена Васильевна появлялась не раньше одиннадцати.

Осторожно приоткрыв следующую дверь, Сергей стал свидетелем удивительной картины. Борис Львович Штерн висел словно на дыбе, прихваченный за руки огромным стриженым детиной, в то время как другой, такой же здоровенный, парень короткими размеренными тычками бил директора в живот.

Чуть в стороне, прислонившись к стене, стоял щеголь со злым лицом – именно он руководил всей этой экзекуцией.

– Пойми, Шпак, ты не должен обманывать Казимира Куклинского. Этим ты сделал мне больно, и теперь я тебе тоже сделаю больно.

– Я.., не… Шпак… Я Штерн, – мужественно хрипел директор и тут же получал под ребра новые тычки.

– Ты, Шпак, думал, что продашь мне фуфло за четыре тыщонцы дуляров и я не замечу капроновой подкладки? Думаешь, Куклинский тупой и не знает, что при царе Иване не было капрона? Думаешь, я про то не вем, Шпак?

– Извините, – подал голос Серега, поняв, что директора нужно выручать.

– Цо то есть? – брезгливо указав на Серегу, спросил Куклинский. – Цо пану долега?

– Извините еще раз, – Тютюнин вошел в кабинет и глупо улыбнулся, – там кто-то ОМОН вызвал, я пришел спросить – это не вы?

– ОМОН?! – Руководитель избиения одернул дорогой пиджак и кивнул своим гориллам, чтобы те выходили. Несчастного Штерна отпустили, и он повалился на пол. Уже уходя, Куклинский остановился на пороге и, позволив себе злую ухмылку, сказал:

– До видзеня, Панове.

– Борис Львович! – Серега подбежал к директору и помог ему подняться. Штерн скривился от боли и закашлялся. – Что это за люди, Борис Львович?

– Король.., король туалетной бумаги Казимир Куклинский… Мы ему доху продали…

– Вы садитесь, Борис Львович.

Тютюнин помог директору сесть и налил в стакан воды. Штерн сделал несколько глотков и, наконец вздохнув, стал ощупывать ребра.

– Вроде ничего не сломали… Теперь нужно Турбинова найти. Он мне за все ответит.

Однако Турбинова искать не пришлось. Он появился в кабинете тотчас, довольный, дышащий вчерашним перегаром и с огромной свежей шишкой на лбу.

– Привет всем! – бодро произнес он и, дотронувшись до лба, сообщил:

– Только что с клиентом во дворе столкнулся… Поговорили немного… Недовольны они, Борис Львович.

– Я уже знаю, – мрачно заметил Штерн.

– Спрашивают, почему трехсотлетняя доха имеет капроновую подкладку…

– А ты чего сказал?

– Я гений, Борис Львович! Я сказал, что настоящая подкладка из китайского шелка в настоящее время реставрируется в Эрмитаже.