Алекс Орлов - Тютюнин против инопланетян

Издали увидев Серегу, он приветливо ему помахал и пошел навстречу. Как и предупреждал Штерн, под левым бухгалтерским глазом красовался приличный синяк.

– Здравствуйте, Сергей, и всего вам хорошего, – издалека начал Фригидин.

– И тебе того же, – осторожно ответил Тютюнин.

– Вы ничего не замечаете у меня, Сергей?

– Нет, – ответил Тютюнин, ожидая, что еще расскажет ему этот прохиндей.

– Я костюмчик новый себе приспособил – замечаете?

– А-а, – протянул Серега. – А я думал, ты про фингал… – Ах, фингал… засмущался Фригидин и, дотронувшись до подбитого глаза, сказал «уй-уй».

– Это кто же тебе закатал прямо в «девятку»? Фригидин опустил глаза к полу и зачертил по линолеуму носком ботинка.

– Это, Сергей, Елена Васильевна меня ударила по лицу…

– Вот это да! А за что?

– А я ей со мной жить предлагал.

– И она тебе сразу в рог? – недоверчиво переспросил Тютюнин.

– Ну не то чтобы сразу, – начал колоться Фригидин. – Я сказал ей, что Штерн уезжает в Израиль и что я буду ведущим менеджером… И что ей придется жить со мной.

– И она тебе в рог…

– Ну нет. Не так сразу. Я ее хватать начал…

– За что?

– Да я не помню точно. Я же загорелся весь, Сергей, поверьте, как мачо мачу. Просто загорелся и стал хватать за то да за се. За се было интереснее всего хватать.

– И уж туг она тебе в рог.

– Нет, она крикнула мне: «Стоять!» Я и стал. А она как замахнется, да как даст. Я прямо в Турбинова улетел, он как раз в приемную к Штерну заходил. – Фригидин вздохнул. – Пришлось потом давать Турбинову на пиво. За то, что он меня спас.

Изнутри в дверь приемки простучали условным стуком. Сергей понял, что Кузьмич уже все приготовил.

– Ну, будь в следующий раз аккуратнее, Фригидин, а я пойду, у меня еще дела.

– Подождите, Сергей. – Фригидин ухватил Серегу за рукав. – Сергей, может, вы сообщите мне секрет, которым вы, без сомнения, владеете?

– Какой секрет?

– Ну, женщины очаровательной комплекции к вам так и бросаются… Я наблюдал за доктором Светланой – она от вас глаз не отводила, когда здесь была, а ко мне только по служебной необходимости прикасалась. Ну, там, прокладку промасленную вставить или укол сделать.

– Так ты что же, эту прокладку в заднице носишь?

– Ну что вы прямо так – в заднице, – обиделся Фригидин. – Правильнее сказать – промежду ягодиц.

– И что, помогает?

– Не только помогает, но и способствует. При моей сидячей работе, знаете ли, нужно точно знать, что и когда смазывать. И еще – чем.

– Вот это да! Ты прямо профессор по эти делам, – усмехнулся Серега.

– А нет тут ничего смешного. Вот, например, одно дело вазелин и совсем другое – ружейное масло. Оно, кстати, больше подходит, потому что нагрузки схожие.

Избавившись наконец от Фригидина, Сергей вернулся в приемку и увидел, что Кузьмич все разложил в отдельном выдвижном ящичке, чтобы если что – моментально задвинуть.

– А почему рюмок три штуки? – поинтересовался Тютюнин.

– Скоро Леха должен подскочить. Он из автомата звонил.

– Ну что же, это даже лучше.

На работу к другу Алексей Окуркин ездил не раз и хорошо знал весь маршрут, однако никогда прежде его при этом не преследовала старуха Живолупова.

Она привязалась к нему прямо возле подъезда.

– Здорово, Леха, – сказал она. – Дай закурить.

– Ты же знаешь, я не курю, – ответил ей Окуркин и огляделся.

Любезности со стороны Гадючихи не сулили ничего хорошего. Это был плохой признак.

– Ну и ладно, чем здоровью вредить, давай просто жвачки пожуем. Хочешь? Я угощаю. Вот смотри – «Орбит» без сахара, а это значит – чистая резина. Пожуешь, а потом можешь на «запорожце» колеса заклеивать.

– Отвали, бабка, у меня колеса не дырявые.

– Ой, не зарекайся Леха! Вчера были не дырявые, завтра будут дырявые. Причем все.

Не отвечая на глупости Живолуповой, Леха попытался оторваться. Однако бабка и не подумала, и не отстала ни на метр во время незапланированного марш-броска до трамвайной остановки.

Запыхавшиеся, они оба запрыгнули в салон, и трамвай тронулся.

– Па-апрашу билетики! – напомнила о себе кондукторша.

Измученный преследованием Живолуповой, Леха покорно заплатил и сел у окошка.

Гадючиха достала из древнего ридикюля тюбик с секретным составом и подошла ближе. Все, что от нее требовалось, – это нанести краской секретного состава метки на спину Окуркину, а потом и Тютюнину.

– Этим мы решим проблему утечки информации раз и навсегда, – сказал ей майор Яндкван. – Умные пули стрю-ляквана полетят только за помеченной жертвой, и мы расстреляем их прямо на людной улице. – Вы, агент Гадючиха,

Станете первым из человеческих людей, кто увидит в действии это чудо-оружие.

– А может, как-то проще, шеф, а? Например, колом по башке. Это у нас самый распространенный национальный метод. Очень надежный, должна сказать.

– Нет, мы, дунтосвинты, – представители цивилизованной нации, а значит, должны широко использовать самые новейшие технологии.

– Ну ладно. Я предупредила.

Как человек ответственный и в службе опытный, Жи-волупова не стала спорить с начальством, тем более что ее услуги щедро оплачивались в зеленых американских деньгах.

И Гадючиха пошла на задание.

Как и следовало ожидать, Леха с самого начала принял ее дружбу без.особого энтузиазма и дважды пытался оторваться, перебегая через улицу прямо перед пролетавшей машиной.

Один раз бабушке даже пришлось запрыгнуть на капот «брабуса» и услышать угрозы по своему адресу.

При других обстоятельствах Живолупова обязательно бы поинтересовалась, что именно имели в виду эти крикуны. Она любила удивлять неосторожных людей. Однако на службе всегда занималась только служебными обязанностями.

На трамвайном маршруте Леха еще дважды пытался оторваться от Живолуповой, выпрыгивая не на той остановке, однако Гадючиха была предельно внимательна и, несмотря на множественные провокации, доплелась за Окуркиным до самого «Втормехпошива».

– Слушай, ты чего за мной увязалась? – вконец рассердился Леха, остановившись перед дверями Серегиной работы. – Ты смотри, я добрый-добрый, но как ткну кулачищем…

– Спокойно, Лешенька! Спокойно, соседушка, я же тоже по делу – вот, меха роскошные сдать собралась.

С этими словами старуха достала из кармана давнишнюю шкурку крота, примерно тысяча девятьсот семнадцатого года рождения.

– Ну и чего ты хочешь, чтобы тебе за нее дали? – строго спросил Окуркин, пытаясь как-то уличить Живолупову.

– Ой, Лешенька! Да какие мои доходы-то! Пусть хоть копеечку какую дадут ржавую, и то мне, старушке обессиленной, помощь будет. Крупы куплю, молочка, картошечки, – стала загибать пальцы Живолупова.