Алекс Орлов - Тютюнин против инопланетян

Окуркин не стал слушать и толкнул дверь «Втормехпо-шива».

Живолупова сейчас же прыгнула за ним и для верности нарисовала на спине Лехи дополнительный круг.

– Да пошла ты! – вскрикнул Леха, оказавшись уже в приемке, и оттолкнул локтем надоедливую старуху.

– Да я только пылиночку снять, Ле-шень-ка! – запричитала артистичная Живолупова. – Я и ботиночки тебе хотела почистить!

С этими словами она упала на колени и принялась рукавом шлифовать окуркинские сандалии. От неожиданности Леха отскочил к прилавку и запрыгнул на него, чем удивил и даже напугал Серегу с Кузьмичом.

– А чего же мы дверь-то забыли закрыть? – удивился Тютюнин.

Он еще не выпил этилированного нектара и потому опасался, тогда как успевший слизнуть с пробки Кузьмич, напротив, был радостен и дружелюбен.

– Это что за ужас, летящий на крыльях ночи? – спросил он, указывая на Живолупову.

– Я бабушка неимущая, мил-человек, – с готовностью стала жаловаться Гадючиха. – Угла у меня сваво не-эту, и пальтишка теплаго не-эту, хлебушка хоть дайте, люди добрые, а?

– Вижу тебя насквозь, старая, задумала ты недоброе, – с расстановкой произнес Кузьмич, на которого не подействовала бабкина комедия, а пары фильтрованного бензина позволяли ему зреть самую суть вещей.

– Гражданка Живолупова, мы сейчас закрыты на обед, – официальным тоном произнес Тютюнин. – Покиньте помещение, как и вошли.

– А вот и хорошо, что обед, Сережа, может, и мне какая крошка перепадет, ты ж знаешь, как я нуждаюсь…

С этими словами Живолупова безо всякого приглашения перемахнула через прилавок и, заметив в выдвинутом ящике наполненные стопочки, довольно улыбнулась.

Затем похлопала по плечу Тютюнина и быстро нарисовала ему на спине круг – той самой невидимой краской.

– Ну, коли нежеланная я тут гостья… – Живолупова развела руками.

Выполнив тайное задание, она стала выглядеть более вменяемой. – Пойду. Пойду и не буду мешать… Прощайте, теперь уже навсегда, особенно ты, Леха, и особенно ты, Серега…

– Давай вали скорее, обниматься не будем, – сухо заметил Окуркин.

Живолупова не стала спорить и, с кряхтением перебравшись через прилавок, поковыляла к двери.

Сергей вышел за ней, запер дверь и вернулся к товарищам.

– Ну давайте, ребята… – произнес Кузьмич. Затем принюхался. – Эй, как будто невидимой краской пахнет.

– А что, такая бывает? – Окуркин поднял стопку и, посмотрев ее на свет, счастливо улыбнулся.

– Конечно бывает. Если кого-то собираются ликвидировать, его сначала краской смазывают, чтобы как-то выделить среди других людей, а потом прямо на улице – шлеп!

– Здорово, но ты нам об этом не рассказывал, – заметил Тютюнин и, не дожидаясь тоста, выпил нектар.

За ним последовал Окуркин. У обоих на лицах отразилась вся гамма чувств, соответствующих потреблению нефтепродуктов.

– О-о-о-х, круто берет… – передернув плечами, проговорил Тютюнин.

Леха только потряс головой и вытер проступившие слезы.

– Ничего, вы же не младенцы. Никто не говорил, что лекарства приятны на вкус, зато они лечат, – наставительным тоном произнес Кузьмич и совершенно спокойно выпил свою дозу.

Выдохнув воздух, Кузьмич поднял кверху палец и назидательно проговорил:

– При принятии внутрь обычного этилированного бензина вы бы уже почувствовали, как у вас холодеют ноги.

– Что?! – испугался Леха. – А я это как раз и чувствую…

– И я тоже, Кузьмич! – проблеял Серега.

– Вот комедия-то… – Кузьмич потрогал свои ноги и признался:

– А ведь и у меня тоже, братцы, совсем холодные. Неужели я бутылки перепутал? Они у меня рядом стояли на балконе – фильтрованный и нефильтрованный бензин.

– И что теперь?! – чуть не плача закричал Окуркин. – Я хочу жить, Кузьмич! Я жить хочу!

– Мужайся, Леха. Разведчик, как и сапер, ошибается только раз. Помню, был случай…

Рассказать очередную, уже прощальную историю Кузьмичу помешал Фригидин.

Он неожиданно проник со стороны коридора и, увидев свалившихся вдоль стен коллег по «Втормехпошиву», поинтересовался:

– А чего это вы тут делаете?

– Мы у-ми-ра-ем! Мы от-ра-вил-ись! – прорыдал Леха.

– Да-а-а? – обрадовался Фригидин. – Сергей Викторович, вы, я так понимаю, тоже умираете?

Серега скорбно кивнул. Ног он уже не чувствовал, а руки контролировал только частично – налить еще шкалик он мог, а вот штаны по нужде расстегнуть – уже никак.

– Это надо же, какая удача! – произнес Фригидин, оглядывая помещение приемки. – Это же надо, как я во-

Время тут… Даже растерялся… Так. – Фригидин шагнул к Серегиной тумбочке. – Сначала наш любимый сахарок. А ваши кошельки, разумеется, я сниму с холодных трупов.

– У меня с собой только двадцать рублей… – простонал Окуркин.

– Это ничего. Я вам и за эту малость спасибо скажу, – заверил Фригидин, роясь в тумбочке. -Ага, сахарок!

Бухгалтер выхватил из пачки кусочек и, подбросив его в воздух, ловко поймал ртом.

– Вот ведь какой я способный, правда? Хотя никому мои способности не нужны, и приходится демонстрировать их перед какими-то полутрупами, прошу прощения. А так хотелось быть звездой цирка. – Фригидин поднялся с корточек и раскинул руки. – Сегодня и весь вечер! Под куполом цирка – Ар-рнольд Фригидин! Звучит, а?

– Эй, как будто у меня ноги потеплели… – заметил Леха и стал активно себя ощупывать

– Да и у меня тоже, – ответил повеселевший Тютинин и попытался подняться.

– Упс-с! Ла-ла-ла! – сказал Фригидин, пряча сахар под пиджак. – Пожалуй, я зайду позже…

По истечении всего нескольких минут участники дегустации стали приходить в себя.

Тютюнин обнаружил, что его немного «прет», а Окуркин отметил «мягкое приплющивание».

– Значит, получилось, Кузьмич? – спросил он.

– Думаю, что получилось, – кивнул младший приемщик.

– А состав травы где?

– А вот он.

Кузьмич жестом фокусника выдернул из свой драной сумки целлофановый пакет с мелко нарубленной сушеной травой.

– Это оно и есть? В смысле состав?

– Конечно.

Кузьмич положил пакет на прилавок.

– Возьмите и сегодня же вечером проведите эксперимент – инструкцию вам я уже написал. – С этими словами Кузьмич дополнил пакет с травой тонкой ученической тетрадкой.

Окуркин сейчас же заглянул в инструкцию.

– Кузьмич, а почерк-то женский…

– А это баба моя писала. Под диктовку.

– Ох Кузьмич! Ну ты прям как этот – «поскорее, где же кружка». Ну типа няня и Пушкин.

– Так ты разобрался, женился ты или нет? – спросил Леха.

– Да я и разбираться не стал, – махнул рукой Кузьмич. – Я гляжу: баба вроде кругом полезная – пускай живет.

– А если не полезная, ты бы ее грохнул, Кузьмич? – просто спросил Окуркин.

– Да ну, ты что! – замахал руками младший приемщик. – Жестокий ты, Лешка!