Алекс Орлов - Тютюнин против инопланетян

– Как тебе не стыдно, Сережа! Мама, между прочим, кормит нас, а тебе благодарна за бесплатные клизмы…

– За чего бесплатные? – переспросил Сергей. Ему показалось, что он ослышался.

– За бесплатные две тыщи клизм и американские приборы. Маме они понравились, и талон она тоже забрала.

– Какой талон? – продолжал недоумевать Тютюнин.

– Не помню, но какой-то там раствор – два кубометра.

Тут только до Тютюнина стало доходить. Ведь он говорил о здоровье тещи с директором, а у того все родня была в медицине.

«Наверное, Борис Львович помочь решил. Хороший человек».

– Ну ладно, я быстро съем чего-нибудь и пойду к Окуркину.

– Зачем к Окуркину? Я думала, мы с тобой в шахматы сыграем. В эту, как ее, сицилианскую, защиту.

– Люба, да что с тобой? Ты разве не знаешь, что от шахмат лысина бывает?

– Ой, правда, что ли? – Люба испуганно схватилась за голову.

– А ты вспомни Василь Дмитрича из второго подъезда. Он всегда с шахматами на лавочке сидит, а лысина как отражатель на пограничном прожекторе.

– А ведь и правда, – согласилась пораженная Люба, застыв с большим куском жареной колбасы в руке.

– Вот поэтому я лучше схожу к Лехе, а ты можешь Ленке позвонить. Пусть она научит тебя книжки читать – вон она уже ко второй перешла. Окуркин говорил – очень ей эта книжка нравится.

– А от книжек лысины не бывает, Сереж?

– Не бывает, Люб. От книжек в человеке просыпается его здоровая рабочая совесть, – с чувством произнес Тю-тюнин и даже сам удивился, с чего это его так понесло.

Наскоро похватав тещиных трофеев, он сунул на закусь в карман два жульена в бумажке и, оставив супругу постигать услышанное, был таков.

Тютюнин вышел из подъезда и, воровато оглядевшись, двинулся в сторону гаражей. Как только он исчез за углом дома, старуха Живолупова поднялась из песочницы и, сбросив с головы жесткий чепчик, двинулась следом.

Сегодняшний день выдался для Живолуповой очень напряженным, хотя и приносил ей ежечасно американские деньги. Старушка складывала их в карман кофты и закалывала булавкой, чтобы не выпали.

Потерпев неудачу с покушением на Серегу и Леху, майор Яндкван слезно попросил Живолупову еще понаблюдать за этими странными человеческими людьми.

– Хорошо, чего ж не понаблюдать. Только это, конечно, денег стоит.

– Об этом не беспокойтесь, агент Гадючиха, деньги, лучшие лягушки и почетное дунтосвинтство – все что хотите.

– Остановимся пока на деньгах. Свинство и лягушек оставим на после…

– Как скажете, только отправляйтесь сейчас же.

И Живолупова отправилась. До двора ее доставили на черном «БМВ», а дальше Живолупова, не заходя домой, укрылась в песочнице, благо детишек там почти не было, а те, которые были, сейчас же разбежались вместе с мамами, когда Гадючиха стала повторять считалочку, где «…буду резать, буду бить…».

«Ну вот, блин, триллер начинается», – подумала Живо-лупова, увидев упакованного Тютюнина.

«Сейчас попрется к Лешке в гараж, и там у них начнется».

Чего там может начаться, Живолупова не знала, однако, будучи знакомой с повадками двух друзей, понимала, что зечер будет такой же тяжелый, как и день.

«А кто сказал, что будет легко?» – подзадоривала себя "аючиха, пока, стиснув вставные зубы, перебегала от укрытия к укрытию.

– Агент Гадючиха, как слышите, прием… – донеслось из коммуникатора, который висел у Живолуповой на шее.

– Не мешайтесь, пока я передвигаюся… – коротко бросила она, и коммуникатор присмирел.

Несколькими гигантскими прыжками Живолупова преодолела расстояние до мусорных баков и, приземлившись, спугнула двух котов и штук восемь бомжей, которые мирно разрабатывали свою золотую жилу.

Тем временем Сергей Тютюнин, не ожидая подвоха, остановился возле окуркинского гаража и произнес ключевую фразу:

– У вас продается люминиевая раскладушка?

– Раскладушки нет, – пробубнил в замочную скважину Окуркин. – Могу предложить славянский батон…

– Не батон, а комод.

– Але, Серега! – послышался знакомый голос.

Тютюнин обернулся и увидел Толика по кличке Чалый, которому принадлежал гараж под номером двадцать четыре. Как-то прошлым летом, соединяя «запорожец» с турбиной от садового насоса, Серега и Леха чуть не угробили новенькую иномарку Чалого, стоявшую в гараже. Тогда, к счастью, все обошлось, и улетевшая в небо турбина ни на кого не упала. Она вообще не вернулась на землю.

– Але, земляк! Ты че такой стоячевздрюченный, а? Че как будто на измене весь?

Толик был преуспевающим бандитом и очень гордился тем, что, имея доход, как у министра финансов, знал только согласные буквы и твердый знак.

– Здорово, Толик.

– Лехана ждешь?

– Да нет. Он уже в гараже, – не стал изворачиваться Тютюнин.

– От Ленки шнырится? – догадался Толик.

– Точно.

– Я че базар затеял, Серега! – снова заговорил Толик, помогая себе активно жестикуляцией. – Я хотел тебе предложить свой сарай прикупить – буквально конкретно даром – я ведь, ну ты же знаешь, квартирку в «Дон-Строе» прикупил. Типа на Москве-реке. Типа пароходы буду провожать. И встречать.

– Да мне не нужно – машины нет. И велосипеда нет.

– Велосипед, Серег, дело наживное. Давай я тебе велосипед подарю, конкретный, с рюшечками, а ты мою байду жестяную уторгуешь – будет тебе гараж.

– Я подумаю, Толик, – ответил Сергей.

– Ладно, не горит, – согласился Чалый. – Тока много не думай, а то ухи запотеют. На них тогда дворники ставить придется… Типа шутка, не понял?

Наконец Чалый ушел по своим бандитским делам, и Окуркин, приоткрыв гаражную дверь, заставил Серегу протискиваться туда, будто мышь в банку с крупой.

– Да открой ты пошире! – запротестовал Тютюнин.

– Конспиация, батенька. Конспиация, конспиация и еще аз конспиация, – дурачился Леха, цитируя вождя мирового пролетариата.

Он был уверен в успехе операции, а потому пребывал в отличном настроении.

В гараже у Окуркина Сергей не был почти год. За это время в нем произошли значительные изменения.

Первый уровень, где стоял «запорожец», остался неизменным, и это предназначалось для демонстрации Елене, жене Окуркина. Однако стоило гостю заползти на пузе под «запорожец» и спуститься в монтажную яму, как перед ним возникала небольшая дверка, за которой начиналось холостяцкое царство Лехи Окуркина, размещавшееся примерно на десяти квадратных метрах подземной жилой площади.

По стенам схрона в том же порядке, что и в бабушкином подполе, были складированы трехлитровые банки с настойками, которые Лехина бабушка хранила десятки, а может, и сотни лет. И все это богатство освещалось сорокаваттной лампочкой. Красиво одним словом.

– Ну и как тебе? – спросил довольный Окуркин.