Борис Лавров - Это есть наш последний и решительный бой!
- Название:Это есть наш последний и решительный бой!
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Лавров - Это есть наш последний и решительный бой! краткое содержание
Рассказка про затерянный в лесах хутор, таинственный остров в Тихом океане, ужасный ВКП(б), писателя-графомана Верещагина и его друзей и врагов. (c) Такими словами наградил эту повесть мой коллега и соавтор Олег Верещагин. Что ж, верно, от себя хочу добавить только одно: улыбайтесь, господа, улыбайтесь! И именно тогда вы сможете понять эту небольшую повесть правильно.
Это есть наш последний и решительный бой! - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
История не сохранила, пытался ли Верещагин возразить, но как не остановить бегущего бизона, так не заткнуть Сказочника, когда он заведется. Он уже развернул листы, немного помешал их, разбираясь, где начало, и бодро начал:
— В некотором царстве, в некотором государстве жила-была принцесса по имени Розьгальдина-Брумбумгильда Двадцать-Пятая.
На другой стороне листа был виден рисунок, из которого можно было судить, что с лицом принцессе очень не повезло.
— И был у нее в слугах один смышленый мальчик по имени Петя. Раньше он жил в деревне у бабушки, но потом однажды ушел из дома на описки приключений, а тут принцесса в речку свалилась, он ее и спас по случаю, так как была у него тайна — мог он под водой дышать и плавать быстро, только никто об этом не знал. Вот спас он принцессу, на которую с трех сторон наседали хищные акулы, а она его в благодарность своим самым главным слугой сделала, золотом платила и все самые секретные поручения давала. И вот однажды… — тут, к счастью для Верещагина, Сказочник закашлялся.
— Хрым? — хрюкнул Верещагин неопределённо. Конференцию про педофилов он помнил смутно, потому что обнаружил, что таковыми является половина её участников и не столько дебатировал в Интернете, сколько азартно вычислял адреса, по которым потом с полгода наносил вполне реальные визиты, используя в качестве ключа к незнакомым дверям топор. От этих сладких воспоминаний невеликий и озверевший разум графомана затуманился, и он благосклонно кивнул: — Помню, отроче. Читай.
Впрочем, сказав это, Верещагин обнаружил, что гость уже минут пять читает вслух. Это было несколько неуважительно, но Верещагин сдержался — вспомнил, как пятый по счёту визитируемый, стремясь избежать народного гнева (в виде всё того же топора) спускался с двенадцатого этажа по простыням, а он, Верещагин, стоя на балконе, громко пел "Балладу о Вороне" — и, когда уже начавший надеяться на спасение жалкий огрызок рода педофильского спустился до четвёртого этажа — обрубил простыни… Эххх, хороши были воспоминания, расчувствовался графоман и решил не сердиться на гостя. Тем более — убить всегда успеется, коли что не так пойдёт… Тем более, что рассказ его чем-то заинтересовал. Принцесс Верещагин не любил, зато любил мальчиков (в правильном, в ПРАВИЛЬНОМ смысле!), особенно когда они уходили на поиски приключений (желательно — тоже правильных, во славу нации). Так что кашель гостя заставил графомана недовольно насупиться. — УПСА хочешь? — осведомился он, искренне желая помочь с простудой (как ему показалось).
— А? Чего? — Сказочник почему-то очень сильно побледнел после щедрого предложения Верещагина. — А… Это что? Что такое "упс"? Судя по названию… Нет, знаете, не надо!! — он отчаянно замотал головой.
— Как хошь, — кивнул Верещагин. — Да я сам, знаешь, УПСА не очень люблю, мне бы домашние средства… ключница у меня тут есть… большая мастерица… — графоман закашлялся и строго заключил: — Отвары варить. Ну, чего там дальше-то у тебя, отроче? Читай, а то мне ещё подумать надо — отпустить тебя с миром или…
Он многозначительно не договорил, имея в виду: "Или сперва твою рукопись в Интернет скинуть…"
— Да, месье, и прочту! — снова оживился Сказочник. — Так вот! Однажды, ранним утром, принцесса задумалась, глядя на дивный закат, и сказала Пете: "Почему б тебе не сходить на базар принести мне яблок свежих да! Петя, всегда выполнявший самые секретные поручения согласился и пошел. А там на базаре были зомби, много. Он их всех убил, так как был у него еще один талант — умел он летать и стрелять из глаз патронами, только никто об этом не знал. Убил он всех зомби, а самый последний зомби схватил его и поволок в замок графа Дракулы, стоявший там же по соседству. Граф мерзко и тоненько захихикал, увидев добычу… — Сказочник попытался изобразить, КАК захихикал граф.
Верещагин нахмурился. Во-первых, ему не понравилось обращение "мсье". Во-вторых, отношение к Дракуле у него было резко отличным от общепривычного — Влад в глазах Верещагина был национальным героем Румынии, борцом против "обрезанцев"-турок и вообще совершенно правильным человеком. В третьих, он совершенно точно знал, что стреляют не патронами, а пулями, патрон — это то, ИЗ ЧЕГО пуля вылетает. Но самое главное — он никак не мог взять в толк, на кой чёрт принцессе покупать яблоки на базаре?! Тут было какое-то несоответствие и чудился даже некоторый подвох. (Мелочи типа утреннего заката и летания по воздуху графоман пропустил мимо ушей — его герои откалывали ещё и не такое…)
— Почём яблоки на базаре были? — неожиданно спросила, высовываясь из вороха белья на кровати, совершенно голая девица, имевшая пышные формы и типично арийскую внешность.
— Рупь двадцать за кэгэ! — без запинки выпалил Сказочник. — Сорт белый налив, продавались в восьмом ряду, седьмое место, продавщицу звали тетя Маша, сорок два года, разведена, двое детей, Вася и Сережа, на левом ухе татуировка-надпись "Родина-мать зовет".
Девушке явно не нашлось, что сказать, и она нырнула обратно. Потом подала голос:
— Это при Союзе было, наверное. Яблоки дешёвые и вообще. Не то что сейчас. За то и боремся.
После этого решительного и невнятного заявления она притихла окончательно. Зато активизировался Верещагин.
— Дети — это хорошо, — заявил он. — Особенно Вася и Серёжа. Мальчики, значит. Будущие воины. Нет, хорошее произведение, — убеждённо заключил он, вновь впадая в благодушие. — Правда, я пока не понял, о чём, но это и не важно. Читатель сам разберётся. Так что там дальше было?
А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ НА РУБЛЁВКЕ. .
А тем временем на Рублевке в роскошном бункере, убранном с отвратительной восточной роскошью и расположенном под невзрачным гаражом дачи одного высокопоставленного чиновника собралась Центральная Тройка ВКП (б) (Всемирного Конгресса Педофилов (бойлаверов)). В её составе, как обычно, были Моисей Егудим, Бабунга Матумба и Оскар Карлссон. У всех троих имелись серьёзнейшие претензии к Верещагину.
У Моисея писатель-графоман сманил самого сладенького из мальчиков (так казалось самому Егудиму — на самом деле пацан, случайно прочитавший Верещагинский "Манифест борьбы" резко прозрел, вернулся к нормальной ориентации, поджёг бордель, где его содержали и в данный момент был одним из порученцев нациста-графомана. Но Моисей таких отвлечёных вещей не признавал и рассматривал Верещагина — прАтивного такого гадкого! — как удачливого соперника).
Бабунга Матумба ненавидел Верещагина в первую очередь за расизм, а во-вторую — за то, что тот постоянно срывал торговлю белыми детьми с людоедствующими самобытными племенами родной Африки.
Оскар Карлссон никаким педофилом не был (и с трудом терпел обстановку подземного бардака, подавляя желание отодвинуться от разносящих кофе с трёхсотлетним коньяком обнажённых детей обоего пола и посоветовать им одеться), но рубил на этом бизнесе большие бабки и имел завязки в ООН.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: