Лоуренс Уотт-Эванс - Отмеченный богами

— Это Маллед. — Дарсмит поднял руку, дабы похлопать приятеля по плечу. — Он кузнец, и мы на пару учимся ковать мечи. Кроме того, он — герой. Ведь это Маллед организовал тушение пожара во Дворце.

— То-то я думаю, где видела его раньше! — вскричала, вынырнув из толпы, какая-то женщина. — Значит, вы Маллед? А я — Бредуин.

Малледа окружило множество незнакомых лиц. Все спешили познакомиться с героем, но сам герой был уверен, что ему не упомнить большинство новых имен. Он даже не заметил, как вместе с напирающей на него толпой очутился в зале, посреди которого красовался длинный, накрытый золотистой скатертью стол. Все было готово к пиршеству. Вдоль одной стены стояли бочонки. В небольшой часовенке в конце зала сверкали позолотой статуэтки, изображающие Веваниса и его сестру-супругу Орини. Точно такие изваяния стояли у алтаря в Бьекдау и, видимо, у всех остальных алтарей брачующихся по всей Империи. Часовню украшала примерно дюжина ваз с алыми цветами. Но это были не розы, к которым Маллед привык дома, а какие-то совсем незнакомые растения с крупными, широко раскрытыми соцветиями. Цветы были прекрасны. Еще несколько ваз с красными цветами были разбросаны там и сям по всему залу.

Яства должны были разносить лишь после того, как счастливая чета вступит в помещение. Однако бочонок вина уже пошел в дело. Маллед взял бокал и познакомился ещё с десятком человек, пока Дарсмит проталкивался вдоль стола к часовне, волоча за собой приятеля.

Они уже добрались почти до торца стола, когда из-за занавеса рядом с часовней выступил облаченный в белую мантию жрец. Это означало, что церемония у алтаря почти завершилась и вот-вот начнется веселье. Болтовня в зале затихла — все взоры обратились к служителю богов.

Человек в белой мантии воздел руки к потолку и принялся возносить молитвы — сначала Орини, богине красоты и любви, затем её брату Веванису, богу любви и долга. Никто не ожидал, что эти божества сейчас как-то себя проявят, но предполагалось, что они прислушиваются к голосу снизу.

— Мы знаем, Гарман и Бераи вступили в брак по воле богов и по своему собственному желанию, — провозгласил жрец. — Через мгновение здесь появятся юные супруги, чтобы вместе с нами отпраздновать свой союз!

Гости разразились восторженными возгласами, когда из-за занавеса выступили жених и невеста с глуповатыми улыбками на лицах. Бераи нервно теребила длинную, до пола юбку своего малинового наряда. Гарман смущенно поводил плечами под скверно сидевшей на нем свадебной мантией такого же цвета.

Но их робость никого не волновала. Друзья и родственники ринулись вперед, чтобы заключить в объятия молодых, а волынщик заиграл традиционную свадебную песнь Домдара.

Интересно, помнит ли хоть кто-нибудь слова этой веселой мелодии, подумал Маллед. Сам он слышал песню два или три раза, но стихов припомнить не мог. В памяти всплывали лишь какие-то слова о появлении на свет новых домдарчиков во имя славы богов. Теперь этот призыв звучал довольно архаично.

Гости расступились, освобождая путь обилию снеди: разбуженные музыкой кондитер и его ученик прошествовали с подносами пирожных и фаршированных всякой всячиной сладких трубочек. Какой-то мужчина, судя по сходству, брат жениха, повел компанию приятелей вскрывать томящиеся у стены бочонки с вином и элем.

— Пошли, Маллед, — сказал Дарсмит, — хочу познакомить тебя с Бераи.

Маллед неохотно последовал за ним.

Невеста, чертами лица отдаленно напоминавшая брата, оказалась миловидной и очень приятной девушкой. Она сияла счастливой, но немного натянутой улыбкой, успевая при этом стрелять глазками во все стороны.

— Бераи, я хочу представить тебе… — произнес Дарсмит.

— Вы Маллед, — прервала она брата, схватив кузнеца за руку. — Дарсмит о вас рассказывал. Я думала, он преувеличивает, но вы действительно великан!

Бераи от смущения зарумянилась и покосилась на супруга, который только улыбался и совершенно не слушал, что говорит жена.

— Рад познакомиться, и пусть боги всегда благоволят вам и вашему мужу, — обескураженно пробормотал Маллед.

— Благодарю вас, — пропела Бераи. — Я тоже очень рада с вами познакомиться.

Они успели обменяться ещё дюжиной слов, но вскоре другие гости завладели вниманием Бераи, а один из многочисленных кузенов обнял Дарсмита и принялся громогласно делиться воспоминаниями о годах детства, проведенных вместе с братом невесты. Маллед под шумок незаметно отошел и занял место в углу, рядом со святилищем.

Кузнец чувствовал себя крайне неловко. Он не знал здесь никого, кроме Дарсмита, — а кому нужен незнакомец на свадьбе? Дарсмит, представляя его гостям, постоянно упоминал о пожаре, а Малледу больше всего хотелось, коль скоро он здесь оказался, быть лишь одним из тех, кто беззаботно веселится, радуясь тому, что Бераи и Гарман нашли друг друга. Он вовсе не хотел изображать из себя героя и отвлекать внимание от жениха и невесты.

К тому же ему вовсе не хотелось торчать у всех на виду в Великом Храме. Он опасался, что среди гостей может появиться Вадевия и втянуть его в какое-нибудь абсурдное предприятие. Решит, например, что Маллед готов объявить о своей богоизбранности.

Да что там Великий Храм! Маллед не желал оставаться и в Зейдабаре. Он страшно тосковал по жене, и эта тоска усилилась после её короткого зимнего визита.

Какой-то гость, похожий на очередного родственника Гармана, сунув в руку Малледа бокал с вином, возопил на весь зал:

— Выпивка у всех имеется?!

— У меня нет! — прогудел чей-то голос, и перед занавесом на противоположной от Малледа стороне святилища возникла мужская фигура. Маллед, однако, не видел, чтобы занавес колебался и из-за него кто-то выходил. Он в изумлении уставился на незнакомца.

Шум внезапно стал тише, когда полсотни пар глаз уставились в ту сторону, откуда прозвучал гулкий голос. А когда ещё пятьдесят гостей обернулись, чтобы взглянуть, куда пялятся их друзья, в зале воцарилась полная тишина. Музыка тоже умолкла, как только волынщик заметил и узнал пришельца.

— Баранмель! — прошептал кто-то.

— Это он! — произнес другой голос уже громче.

Бераи от восторга взвизгнула.

Новый гость широко улыбнулся и приветственно поднял руки.

Тишина рухнула от грома радостных криков и аплодисментов.

Баранмель рявкнул, перекрывая этот гвалт:

— Где же моя выпивка? И почему мы не пляшем?

С этими словами он шагнул в зал и, схватив одной рукой кружку пива, а другой какую-то молодую женщину, закружился в танце. Волынщик пришел в себя и рванул лихую праздничную мелодию.

Маллед съежился в своем углу, не сводя глаз с бога. Беспокойство, терзавшее его с самого начала, переросло в настоящий страх. Он оказался в Великом Храме в присутствии бога!