Надежда Первухина - Курортная зона

Ничего подобного Лариса, конечно, не делала. Для начала она привычки ради тщательно осмотрела всю комнату, мебель, аппаратуру и скрывавшийся за раздвижной дверью совмещенный санузел на предмет наличия таких неприятных мелочей, как следящие камеры, датчики движения, микрофоны и прочие достижения техники разведывания и наблюдения. Ничего подобного не обнаружилось, и Лариса порадовалась тому, как уважает здешняя администрация вверенный ей персонал. Правда, на изящной этажерке возле двери блестел телефон. Но он оказался совершенно обычным и предназначенным, скорее всего, для получения приказов “сверху”, а также для связи меж самим персоналом. А может, это вообще локальная телефонная сеть всего “Дворянского гнезда”? Лариса пока не стала подробно вникать в этот вопрос.

Меблировка была хоть и стандартной для этакого гостиничного “люкса”, но ощущалось в ней и нечто домашнее, придающее всему очарование истинного уюта. Большой диван-кровать застелен покрывалом из густого искусственного меха. Встроенные в стены шкафы с зеркальными дверцами изящно гармонируют с очаровательным зеркальным же журнальным столиком и люстрой, тоже представлявшей из себя овальное зеркало со стеклянными отростками каплеобразных плафонов. Комод и туалетный столик из карельской березы посверкивали инкрустацией натурального перламутра (Лариса мысленно присвистнула, когда внимательно к этой инкрустации присмотрелась). Однако богато живет сей курорт, если даже для обслуги здесь предусмотрены такие роскошные условия существования! Все-таки что-то здесь не так. Дворяне, гербы, перламутровая инкрустация… И это все — в нынешней-то России? По-настоящему ?!

Лариса поняла, что начинает мыслить чересчур политически, посему быстро разместила по ящикам и полкам свой нехитрый скарб, засунула в нижний отсек шкафа опустевшие чемоданы (надеясь, что никто не полезет проверять их на предмет двойного дна) и, сбросив с себя поднадоевшие плотные джинсы и свитер, отправилась в душевую кабину. Включила режим гидромассажа, поблаженствовала с четверть часа, а потом зачертыхалась, вспомнив, что оставила свой шампунь и гель для душа на полу возле дивана. Однако выяснилось, что администрация курорта заботится о своем персонале на полную катушку (а как же тогда она заботится о высоких жильцах ?! Подумать страшно!). На полочке кабины выстроился целый взвод шампуней, гелей и флаконов жидкого мыла. Причем непочатых, но словно жаждущих того, чтобы ими наконец воспользовались. Лариса не стала церемониться, выбрала самый дорогой французский шампунь, самое рекламируемое крем-мыло, одноразовую жесткую губку и как следует отскоблила с себя дорожную грязь. Она ведь как приехала в “Гнездо”, так еще и не мылась: то жизнь несчастной писательнице спасала, то заучивала пространные консультации Гликерии Агаповны.

После душа Лариса закуталась в длинный махровый халат (он нашелся в запечатанном пластиковом пакете опять-таки с французскими этикетками на одной из полок шкафа, и Лариса решила, что имеет право его присвоить), плюхнулась животом на мягкий диван и решила, что проведет хотя бы несколько минут невинно-праздной жизни.

Праздная жизнь длилась ровно минуту и двенадцать секунд. После чего зазвонил телефон, про существование которого Лариса даже успела подзабыть.

— Раиса? Это Гликерия Агаповна. Халатик впору пришелся?

— Какой ха… А, да, как на меня шили. Спасибо.

— Только не забудь его хорошенько отутюжить! Лучше всего через влажную марлю! Поняла?

— Да. Это все?

— Почти. Лак с ногтей не забудь стереть. Завтра в половине седьмого утра приступаешь к обязанностям. Приезжают их светлости князья Прозоровский, Жировой-Засекин и Друцкой-Соколинский-Гурко-Ромейко.

— Что вы говорите?!

— Да-с! Тебе покажут их комнаты, ты постелешь свежее белье, навесишь пологи, положишь полотенца к умывальникам. И не дай бог, если перепутаешь монограммы…

— Я все сделаю как надо.

— Отдыхай, ладно уж, — смилостивилась жестокая старая кастелянша. — До обеда у тебя целых три свободных часа.

— Какое счастье! — рыкнула Лариса, положи и трубку, но телефон тут же тренькнул снова.

— Да?

— Раечка, привет, это Червонцева.

“О боже, боже мой!”

— Осваиваешься помаленьку?

— Да. Все утро слушала лекции про батист, миткаль и файдешин. Кстати, ты чего звонишь: бельишко надо поменять? Могу по случаю знакомства постелить тебе атласные простыни графа Разбазаринского — с золотыми гербами.

Вера жизнерадостно расхохоталась в трубку:

— Спасибо, не надо. Я просто хотела пригласить тебя прогуляться вечерком по парку. После ужина. Если, конечно, ты не занята. Хотя, даже если тебе и навесят какие-нибудь дела, я всегда могу истребовать тебя у директора курорта в свое личное и безраздельное владение.

“Ох, не зарывайся, матушка писательница, не зарывайся!”

— Я бы с радостью составила тебе компанию, тем более что толком ничего еще здесь не видела. Но разве твое самочувствие позволит тебе прогулки, да еще в такую погоду? Ведь уже заморозки.

“Я забочусь о самочувствии той, кого собираюсь убить! Да еще беседую о погоде как гранд-дама в аристократическом романе Бульвер-Литтона! До чего я докатилась! Срам!”

— Позволит. Значит, в семь вечера встретимся у псарни.

— …псарни?!

— Продолговатое белое здание неподалеку от вас. Найдешь. По непрерывному лаю, визгу и скулежу. Прямо за псарней начинается замечательная аллея. Темная, безлюдная, романтическая. Незаменимая для бесед и отдыха.

— Хорошо.

Хо-ро-шо.

Итак, у Ларисы были на текущий момент два задания: выгладить рабочий халат (чтоб он сгнил до последней ниточки!) и вечером пойти на свидание с Верой Червонцевой.

Которую, кстати, прямо во время помянутого свидания можно и убить. В темной, безлюдной, романтической аллее, незаменимой для приватных бесед, одинокого отдыха и… аккуратного убийства. Все случится быстро, тихо, незаметно, без свидетелей. А потом Лариса сама же кинется сзывать всех на помощь: “Ах, я нашла бездыханное тело! Ах, что мир будет делать без своей великой писательницы!”

И можно будет отказаться от роли кастелянши.

И халатик — к чертям собачьим!

Нет.

Претит Ларисе такое убийство. Недаром зарекалась она убивать женщин. Эта некрасивая Червонцева… Она такая… Обреченная, что ли. А обреченные всегда привлекательны, это Лариса вычитала у кого-то из классиков. Их (не классиков, а обреченных, разумеется!) подсознательно пытаешься оберегать. Возможно.

И еще было у Ларисы странное, но стойкое ощущение того, что Червонцева ей подыгрывает. Специально создает такие ситуации, в которых Ларисе удобно будет отправить лукавую писательницу к праотцам!