Николай Шмигалев - Воин Не От Мира Сего

— Хорошо! — заключил военный совет Круглов. — Тогда пусть он думает.

Круглов взял у Архипа волшебный клубок, поднес к лицу и, пародируя датского принца, произнес:

— Идти или не идти — вот в чем вопрос. А ты, клубочек, дай нам ответ, какой дороги безопасней нет.

Алексей бросил клубок к ногам. Тот завертелся юлой и покатился, не разматываясь в этот раз, по кругу. Покружил, покружил и, как бы извиняясь за свою беспомощность, жалостливо остановился у ног Круглова.

— Либо все дороги одинаково безопасны… — проанализировав ситуацию, изрек прапорщик.

— Либо безопасной нет, — чуть не расхныкался сатир.

— Не раскисай, Фавнус, — подбодрил того Круглов. — Живы будем — не помрем. Ты вот что, — перевел он взгляд на клубок, — давай веди нас тогда по самой короткой, что ли, дороге.

Клубок сам подпрыгнул, обрадовавшись более точному целеуказанию, и стал разматываться по центральной дороге. Друзья, сматывая растянувшийся указатель, пошли по ней.

Впереди их снова ждали неизвестность и Угрюм-река.

— Ах ты, урод, животное, скотина! Не смей ко мне прикасаться, чудовище, и не мычи на меня, — в тереме, стоявшем на больших утиных ногах, к которому дошли по дороге друзья, звонко визжала женщина. — Ты меня со свету сжить хочешь, четырехглазое чудовище. За что мне все это?

— Дык! Ды-ык! — глухо пробурчало нечто, но было перебито очередной порцией визга:

— И не рычи на меня. Убери свои щупальца, свинья, ты своими когтями весь пол поцарапал. Принесли же черти…

Из визгов бедной женщины складывалась довольно жуткая картина мучившего ее чудовища. Необходимо было вмешаться, что Круглов и сделал.

— Эй! Оставь бабу в покое! — закричал Алексей. — Выходи сюда, чудовище.

Крики прекратились. Секундное замешательство, и в окно выглянуло чудовище: лохматое, черное, нос крючком. — Оглядев пришлых богатырей, оно сымитировало женский визг: «Ой, я не накрашена, не заворожена!» — и скрылось в тереме.

Через несколько мгновений послышался шум, и из печной трубы на крыше вылетела, обхватив метлу ногами, миловидная блондинка. Сделав над теремом мертвую петлю, она подлетела к четверке путников и, притормозив метлу, зависла напротив.

— Куда путь держите, добры молодцы? — ласково поинтересовалась белокурая красавица в черном облегающем платье. На вид ей было лет шестнадцать, прикинул Круглов, а значит, домогавшееся ее чудовище плюс ко всему ужасу навешивало на себя еще и статью за совращение несовершеннолетних.

— Это неважно, — заважничал Круглов. — Ты, девочка, как я понимаю, ведьма.

— Скажем так — кудесница, — зардевшись то ли от «девочка», то ли от «ведьма», жеманно сложила губки красотка. — А все же, куда вы идете, богатыри?

— Не суть, — деловито ответил прапорщик. — Что там за чудовище над тобой издевалось?

— Глаза б мои его не видели, — закатив глаза, печально промолвила девушка. — Этот кровопийца мне житья не дает. Изводит монстр.

— Командир! — вышел вперед Антип. — Позволь нам с братом чудовище отметелить.

Ослепленные красотой девчушки, братья искренне возжелали разобраться с чем бы там ни было и заодно произвести на нее впечатление. Круглов и сам был не прочь помериться силой с неизвестным супостатом, но, так и быть, готов был уступить место монахам.

— Валяй! — широким жестом разрешил им проведение операции по зачистке чудища Леха.

— Стойте! — завизжала, как тогда в тереме, девчушка, подурнев лицом, сразу испортив впечатление о себе. — Вы куда это лезете, убивцы! Не дам!

Братья, да и Круглов с сатиром, в недоумении уставились на девку.

— Мой он! Не тронь! Урод, а мой! — Черты ее лица так исказились от воплей, что она стала похожа на безобразную старуху, казалось, даже нос крючком провис.

— Тише! — замахал на нее руками прапорщик. — Тише! Все, угомонись.

Обезображенная красотка взяла себя в руки, морщины на ее лице расправились, и вновь глазам компании предстала юная блондинка, нервно покусывающая закрученный локон.

— Так оно что, твой муж? — зная примерно, как в гневе бабы о своих мужиках отзываются, предположил Круглов.

— Да так, сожитель, — томно рассматривая Круглова, проворковала «кудесница».

— Это его мы в окно видели? — спросил сатир. — Страхолюдина, как ты с ним живешь?

Блондинка зло зыркнула на Фавнуса:

— На себя посмотри, козел.

Фавнус оскорбился, но препираться с бабой не захотел, промолчал.

Круглов, осознав, что девке ничего не угрожает, а значит, мордобоя не будет, усмехнулся:

— Коли так, живите дружно, а нам дальше идти пора.

Ведьма ни с того ни с сего гадко захохотала.

— Кто же вас пропустит! — завизжала, веселясь, чертовка. — Ишь ты какие, ха-ха-ха, быстрые!

Леха устало вздохнул, что еще ей надо? Та, словно прочитав его мысли, заверещала:

— А три загадки отгадывать кто будет, я, что ли? — Она закружила над разведчиками, обнося их стеной ветра. — А не отгадаете, души ваши станут наши!

Вот уже путники стоят в центре черного смерча, а ведьма все кружит и кружит.

Алексей и братья Лычко встали спиной друг к другу и взялись за руки, сатир оказался в середине богатырского треугольника. Холодный ветер развевал черные рясы монахов, надувал пузырем камуфлированную куртку и, казалось, еще немного — выдует из них души.

— Хорошо! Хорошо! — закричал Алексей, перекрывая свист ветра. — Я согласен!

Даже если бы он крикнул: «Плохо! Плохо! Я не согласен!», ничего б не изменилось. Отвечать все равно бы пришлось ему.

— Итак, — злорадно потерла руки ведьма. — Первая загадка! «Аки-паки, где зимуют раки?» — Заведомо знала коварная — никто не скажет ответа, включая ее саму.

— Ясно где — на горе, — прокричал Алексей, продумывая варианты ответа.

— Не-а, они там свистят, — обрадовалась блондинка, вплотную подлетев к прапорщику. — Ты скажи, где зимуют.

— Я показать могу, — помахал чем-то спрятанным в кулаке Круглов.

— Давай! — Любопытная ведьма вытянула шею.

— На! — Вообще-то Алексей никогда до этого не бил женщин, но ввиду форс-мажорных обстоятельств поступился своими принципами. Заехав ведьме в челюсть, он сбил ее с метлы, отправив в глубокий нокаут. Смерч рассеялся, как и не было его, а метла без седока взвилась ракетой вверх и, сориентировавшись по сторонам света, двинула на юг.

— Да, блондинки действительно дуры! — произнес Леха, потирая кулак, и оказался неправ. Распластавшаяся на земле красавица в задравшемся платье, на которую, сглатывая слюни, глазели сатир с монахами, вдруг съежилась, скукожилась, представ во всей своей истинной «красе». На земле лежала седая, грязная, уродливая старуха с большим, как у верблюда, горбом и длинным кривым носом. Братьев от увиденного передернуло, а сатира так и вовсе стошнило. Круглов же, наоборот, обрадовался.