Николай Шмигалев - Воин Не От Мира Сего

После его слов в стане сорвигольцев обозначилось заметное оживление.

— Воин! Воин! Света! Света! — доносился ропот перешептывающихся с ханом соседних всадников, его отважных темников-воевод. — Света! Пере! Воин! Света! Пере! Пере! Воин! Пересвета!

Посовещавшись с приближенными, хан Аты-Батый развернулся к Алексею и коварно прищурился.

— Так вот ты какой, Пересвета?! Давно мы тебя ищем-поджидаем, давненько.

Хан радостно заерзал в седле.

— Какой же я вам Пересвет? — опешил Круглов, не желая навешивать на себя чужие подвиги, у него и своих навалом было. — С какого перепугу? Я и знать не знаю, о чем речь.

Конечно же Алексей юлил, желая избежать ненужных неприятностей, он знал и про поединок Пересвета с Челубеем, он знал и про то, что в параллельном мире могло произойти нечто похожее, но хана провести было не так просто. Тот задался целью всех собак повесить на Леху.

— Ты не отнекивайся давай, — грозно свел брови Аты-Батый. — У меня и человек есть, который может тебя опознать, он один тебя с ближины видел.

— Как он меня опознает, если я не тот, за кого вы меня выдаете? — сморозил Леха тактически хитрую глупость, намереваясь заговорить хана, но не тут-то было.

— Челобей! — крикнул Аты-Батый, не теряя времени на раздумье над словами «Пересвета».

— Челобей! Челобей! — начали скандировать сорвигольские воины, вызывая к хану «свидетеля». — Челобей! Челобей!

Сатиру, к настоящему моменту опрометчиво открывшему глаза, этот галдеж напомнил старую историю про Ахиллеса, которого всегда искали перед боем, дружно крича его имя, зато потом, если находили, не могли остановить в битве.

«Если тот человек, которого они сейчас кличут, хоть капельку похож на Ахиллеса, — отрешенно подумал сатир, озирая враждебное войско, — то все это может очень плачевно закончиться».

Словно прочитав невеселые мысли сатира, сорвигольская орда расступилась, давая проехать к хану громадному палуан-бахадуру. Желтолицый здоровый сорвигол подъехал к хану и поклонился, не слезая с коня.

— Звал меня, хан? — поинтересовался здоровяк.

— А то ты не слышал, — сердито дернул ногой в стремени Аты-Батый. — Все войско орало. Ну да ладно, — сменил гнев на милость, — глянь, кого мы нашли, — хан указал камчой на путников. — Сдается нам, Челобей, что один из этих странников твой обидчик, тот самый, от которого ты в чело палицей схлопотал, тот, из-за которого войско наше еще перед битвой дрогнуло и ужаснулось свирепости врага, тот, из-за которого теперь меня Аты-Батыем величают. Это Пересвета!

Хан выдержал трагическую паузу, давая всем осмыслить сказанное им, и выступил со следующим предложением:

— Коли ты правильно укажешь на кровника нашего, Челобей-бахадур, то сможешь выйти с ним на поединок, одолеть его в поединке и восстановить свое, мое и наше общее грозное сорвигольское имя. Так что смотри не ошибись.

Хан замолчал, а Челобей начал рассматривать путников, попутно вспоминая, как выглядел тот злополучный «Пересвета», съездивший ему по черепу палицей так, что он раньше других оказался в Предисходней.

Видно, память тогда подчистую отшибло. Не мог припомнить своего обидчика Челобей, и тогда он стал размышлять, хоть в это трудно поверить, логически.

«Кота и козлоногого карлика отбрасываем сразу, — думал Челобей, разглядывая странников. — Жаль, конечно, что нельзя вызвать на поединок карлика, все видели, что мой противник был в нормальных человеческих лаптях. Засмеют, если укажу на него, а жаль. А вот эти два здоровяка больше всего похожи на Пересвета, и лапти, как у него, и рожи честные, как у монахов, но с ними на поединок выходить боязно, вон какие кулачищи. Тут и палицы не надо, стукнут своей кувалдой, и опять стыд и срам тебе, Челобей, обеспечен еще лет на триста. А вот этот русобородый мужичок-середнячок, неказистый на вид, и опасения не вызывает, и за Пересвета его выдать можно. С ним поединок быстрым будет».

— Это он! Он, Пересвета! — указал Челобей своей камчой на Алексея. — Я бы его ни с кем не спутал, на тысячу лет запомнил.

— Что я говорил! — обрадовался Аты-Батый, его догадка подтвердилась. — Поймался, который подрался!

— Да вы что, сговорились?! — не поверил своим ушам Леха. — Я вам официально заявляю, я не Пересвет.

— Хватит кричать тут, как дохлый ишак, — вновь грозно насупил брови хан. — Дерись как мужчина! А так как все мы тут мертвые, ты будешь бороться с Челобеем-бахадуром, кто кого одолеет и на лопатки уложит.

«И всего-то», — подумал Круглов, а вслух сказал:

— Коли так, я согласен, пусть победит сильнейший.

Оставшиеся не у дел близнецы разочарованно ждали быстрой развязки всей истории. Хотя они и пожирали глазами Челобея, когда он выбирал себе «жертву», намекая выбрать кого-нибудь из них, но этот глупец сам нарвался. Пусть теперь не жалуется духам предков.

Панкратион перепрыгнул с Алексея на Антипа, и пока Алексей разминался, предложил сатиру сделать ставки, правда, из этого ничего не вышло, так как оба ставили на невзрачного Леху.

Разогревшись как следует, Алексей подошел к набыченному Челобею и протянул в приветствии руку:

— Приветссс…

Не ожидавший такого коварства от «Пересвета» палуан-бахадур Челобей схватил за подло протянутую в приветствии руку и, подсекнув ноги, брякнул Леху на землю. Сорвигольское море удовлетворенно загудело. Круглов поднялся и, узрев в Челобее неимоверно благородного противника, подскочил к тому и, кувыркнув, воткнул головой в песок. Палуан-бахадур постоял на голове и медленно завалился на бок, подняв облачко пыли.

— Ургай-бахадур, накажи обидчика твоего брата, — вызвал хан второго палуана, который вскоре лег рядом с первым.

— Урдар-бахадур, ответь за своих братьев, — не изменившись в лице, хан вызвал третьего.

«Эдак у них вся рать братьями друг дружке окажется, до скончания дней бороться придется», — подумал Алексей, укладывая Урдара рядом с «братьями».

— Ендык-бахадур… Дарга-бахадур… — настаивал на своем хан. Наконец на двадцатом или двадцать пятом, когда Алексей начал подыскивать новый план, дабы отвязаться от назойливой орды, хан сам слез с коня и, обращаясь к орде (а больше к Лехе), провозгласил:

— Коли и в сей раз не упокоится сей ишацкий демон на земле, то, так и быть, мы потратим несколько лет нашей смерти, покуда не одолеем Пересвету и всех остановивших орду, на вечный зов спешащую.

И сошелся в схватке с Кругловым.

Леха почти и не поддавался, такой был сильный сорвигольский хан, и вскорости тот возвестил орде о великой победе над «кровным врагом Пересветой». Каждый из поверженных Алексеем ранее подошел и слегка пнул его куда попало — так того требуют обычаи предков, дабы другим неповадно было. Несмотря на превеликое желание подняться и популярно объяснить «благородным» противникам, что «лежачего не бьют», Леха все же сдержался. Понимал, очередной матч-реванш точно затянется на пару лет, а в их положении время играло на «первой скрипке».