Николай Шмигалев - Воин Не От Мира Сего

Когда дракон нанес последний удар и, пожелав Лехе удачи, стремительно покинул воздушное пространство над святилищем, а «артефакты» набухли от смешанной крови человека и дракона, над алтарем стали загораться яркие искорки. Отрываясь от лучей звезды, искры поднимались вверх, стягиваясь к середине, напротив Лехиной груди, и образовывая, таким образом, блестящую сферу.

Алексей почувствовал, как что-то внутри его задергалось, защемило и затрепетало. Желая освободиться от неприятных ощущений, он решил прекратить этот ритуальный эксперимент и сначала присел, а после встал на алтаре. «Не обижайтесь, мужики, — подумал Леха. — Но у вас ничего не вышло».

«Мужики» обижаться и не собирались, они во все глаза смотрели куда-то под ноги Алексею.

Все-таки вышло. Леха проследил за их напряженными взглядами и обнаружил… себя, точнее, свое многострадальное физическое тело, лежащее на алтаре. И как только его разум осознал, что его ментальное тело, то бишь душа, уже покинула свою невзрачную мужественную оболочку, Алексею стало так легко, как никогда прежде. Он воспарил над святилищем и нечаянно коснулся мерцающей над алтарем сферы. Искристый шар втянул его внутрь себя и помчал вверх, прочь от земли. Оставшиеся на земле (кто крестясь, кто чертыхаясь, а кто и изрыгая пламя) проводили взглядом яркую сферу и, превратившись в маленькие точки, исчезли далеко внизу.

Вокруг Алексея замерцал мириадами звезд бесконечный космос.

Путешествие заняло совсем немного времени. Буквально несколько мгновений пронеслось, прежде чем Леха успел осознать всю прелесть происходящего с ним, и его занесло прямиком в черную дыру. По всей видимости, там он и должен был оказаться по ту сторону тьмы. Пролетев небольшой тоннель, Алексей вылетел с противоположной стороны и упал… лицом в снег. Жуткий холод сковал его руки. Алексей поднялся, осмотрел себя и чуть не заплакал. Его душа и разум оказались в теле маленькой девочки, к тому же одетой в лохмотья. Вокруг возвышался занесенный снегом лес, мела мерзкая поземка и стоял сильный мороз, поэтому Алексею ничего не оставалось делать, как незамедлительно начать выполнение миссии в этих экстремальных условиях.

Первым делом он осмотрелся и, заприметив между деревьями слабую искру, возможно, далекого костра, поспешил в ту сторону. Долго ли, коротко ли пробирался через сугробы Алексей-девчонка-малолетка, но все же вышел к освещенной поляне. А на ней… Леха сначала не поверил своим глазам. Что-то теплое из детства всплыло в памяти при виде этой картины.

Посреди поляны полыхал яркими бликами разноцветный огонь, а вокруг него сидели пятеро мужчин разного возраста. Только девчушка-Алексей вышел на поляну, как мужчины все, как один, развернулись в его сторону. Круглов остановился.

— Поди сюды, — помахал ему рукой самый старший из мужчин, дородный старец, похожий на Деда Мороза. — Иди сюда, дуреха, не бойся.

Хотел было послать его Леха за «дуреху», но вовремя спохватился. Ведь он нынче в девчачьем тельце по здешним краям шлындает. Значит, точно «дуреха».

Круглов приблизился к обитателям полянки и поклонился, стараясь делать это по-девчачьи угловато, да, видать, переборщил.

— Ну что, Потусторонний Воин, он же Воин Не От Мира Сего, он же Воин С Того Света, — раскусил его «Дед Мороз». — Добрался-таки в нашу юдоль.

Алексей не знал, что и сказать. Как эти с виду простофили догадались?

— Как, как, — ответил на его немой вопрос другой мужчина: молодой, с мужественным лицом и горящим смелым взглядом. — Мы все про всех знаем.

— Ведь мы даже не двенадцать братьев-месяцев, мы еще круче, — добавил бледный пожилой мужчина с потухшим взором.

— Слышал ведь поговорку «Пяти смертям не бывать, а одной не миновать», — подмигнул ему розовощекий юнец, совсем мальчишка. — Так вот это про нас.

«Кажись, в поговорке оговаривалась цифра семь», — подумал Алексей и тут же получил ответ от пятого, зрелого мужчины со шрамом на лице.

— Вы многого не знаете, — взвешивая каждое слово, произнес он. — Нас, Смертей, не семь, а ровно пять, ни больше ни меньше. И Смерть — это не женщина, а сам видишь кто. Мы настоящие мужчины.

— Но чтобы тебе не резало ухо, а читающему в данный момент про нас не резало глаз (они и про это знают, ужас!), — пригладив бороду, сказал Дед, — будем говорить с использованием более привычных всем вам понятий. Итак, я Эвсклепид, по-вашему, старческая смерть, или смерть от старости.

— Я Гибелий! — представился молодой смельчак. — Героическая смерть, по-вашему.

— Я Некролион! — кивнул зрелый со шрамом. — То есть трагическая смерть.

— Меня величают Бреннодор, с двумя «нэ», — поклонился бледный и пожилой. — Я этот, как его там, суицидальная смерть.

— А я Плетаргис, — улыбнулся розовощекий мальчуган. — Я клиническая смерть.

— Я представляться не буду, — нахмурил бровки девчушка-Алексей. — Вы и так про меня все знаете.

— А то, — усмехнулся Эвсклепид. — Мы тебя уже давно в гости ждем. Сам небось разумеешь, какие нынче проблемы.

— Не знаю, какие тут у вас проблемы. — Алексей перешел к делу: — А у меня к вам два вопроса, господа смертюшки.

— Знаем, знаем, — скривился Некролион. — Насчет принцессы пришел поговорить и узнать, почему больше мы ни за кем не приходим. Так?

— Так.

— Отвечаю. Все ты и принцесса виноваты. Наломали дров. Теперь мы сидим, смотрим как остолопы на ее душу. — Некролион кивнул на переливающийся «огонь». — И не знаем, что делать с ней. А пока задача не разрешится, так все и будет.

— Так в чем же дело, верните ее назад, — нашел быстрый способ Круглов. — Она оживет, и все само собой разрешится.

— Вроде ты взрослый мужик, Леха, — покачал головой Плетаргис. — А мыслишь, как глупая девчонка. Мы бы и рады все вернуть на место, да только к ее смерти никто из нас не причастен.

— Как так? — удивился Леха.

— А так, — проворчал Бреннодор. — В нашей практике это первый случай, а нам, знаешь, сколько миллионов лет? Ого-го! Да такой цифры еще не существует.

— А можно пояснее?

— Отчего же нельзя, можно, — вновь взял слово Эвсклепид. — Любая смерть может подразделяться на одну из пяти наших ипостасей. Убило в бою, выпал из окна, прошило током, придавило блоком, упал грудью на вражеский пулемет, словил в спину от своих же автоматчиков, перепутал педаль газа и тормоза, повесился, застрелился, утопился, истощился, дотянул до глубокой дряхлости и нечаянно чихнул — в общем, любая смерть может быть либо трагической, либо героической, либо старческой, либо суицидальной, либо клинической. Иного не дано. Здесь же получилось так, что принцесса умерла непонятно от чего: то ли от поцелуя, то ли от счастья, то ли от любви. Но ни первое, ни второе, ни третье не должны были привести к подобному результату. Асфиксии или шока не было. Оттого весь сыр-бор и получился.