Оля Виноградова - Ох уж эти темные!

К самому ужину подоспел Ташеш. Он долго ругался на погоду, колючие конверты и сотрудников почты, которые в ответ на требование открыть именем Темного Властелина, к тому самому Властелину и посылают, причем в такую часть тела, о которой любой человек только подозревает! Подумаешь три утра, так и он не на свою свадьбу опоздал и теперь к бывшей невесте, а ныне жене лучшего друга, в ее первую брачную ночь ломится с советами!

Николос сдал лошадь, залпом опустошил кружку с водой, запихнул в рот два бутерброда и плюхнулся на скамейку перед Кель и Маской.

— Чего не едите? — Он взглянул на полные тарелки перед женщиной и демоном. — Не, ну с ним все понятно, а вы, герцогиня?

— Не хочется, — буркнула Кель и отодвинула еду в сторону.

— Тогда с вашего позволения… — и, не дожидаясь его, гвардарец придвинул к себе обе тарелки, потер руки и с хрустом за ушами набросился на еду, при этом он не переставляли делиться ужасами своего путешествия, а заодно отдал несколько писем, предназначенных Снэйку и герцогине.

В первом из них Подалевич жаловался на произвол желтоглазого, сразу после отъезда Кель устроившего праздник трезвости во всем замке. По словам жутко страдающего управляющего Снэйк даже винные погреба опустошил, а этот дословно «старый козел Нгатци» ни медяшки не выдает на лекарство от сердечного приступа, который вот-вот случится с Подалевичем.

Второе письмо было от казначея. Тешкаш просил приструнить управляющего, ибо его ночные бдения под дверью покоев казначея и дневные просьбы вынудили несчастного, больного ревматизмом старика переселиться в сокровищницу и перейти на осадное положение. Нгатци грозился сожрать все золото, закусить серебром, но ничего (дословно) «алкашу и дебоширу» не дать. Прочие письма содержали донесения от отрядов. Демоны с большей частью гвардарцев подходили к границе и через пару недель обещались быть в условленном месте. Второй отряд продолжал зажигательное шествие по стране, несмотря на то, что в маскараде надобность отпала, но Правая Рука сказала гулять на широкую ногу вот они и гуляли. К письму прилагалась кипа долговых расписок из банков и от ростовщиков, а также записка с просьбой все оплатить сплошь покрытое следами от губной помады и разрисованное цветочками. Прочие конверты содержали шифровки с различными новостями. В частности сообщалось об очередном нападении на Гвардар.

Снэйк кругами бродил вокруг костра. Он вспоминал события, пытался сложить их в цельную картину, но раз за разом отступал. Получалось что-то или совсем невероятное, или… не получалось вовсе.

— К чему пришел? — Намекнула на тщательно вытоптанную тропинку, возникшая на границе пятна света от костра Правая Рука. Женщина протянула ему письма.

— Боюсь, я все это время шел в обратном направлении, — невесело усмехнулся желтоглазый. Излагать полученные соображения он не хотел — да герцогиня его на смех поднимет, а потом заставит два толстенных тома по анализу информации зубрить!

— Тогда ты вернулся к точке отсчета, — констатировала Правая Рука.

— Если бы! — Закатил глаза Снэйк. — Если бы… Ты только не ругайся и дай хотя бы договорить, — женщина скрестила на груди руки. На ее лице появилось живейшее участие. — Зачем нас надо заманивать в Гвардар. Да-да, именно заманивать! Если твой брат хотел бы его завоевать, то он бы давно это сделал. При этом он устраивает на тебя нападение в Корзасе. Согласен, это было проверкой, но что тогда в Гвардаре? Вторая? Пустая трата сил и времени.

— Мы не выясним это, пока туда не доберемся.

— А если мы туда не доберемся? Он будет бесконечно уничтожать страну и ее жителей, испытывая терпение Леса Вечности? Осантейя, нам это только на руку.

— Предлагаешь сломать игру? — Кель кусала нижнюю губу, похоже, Снэйк сумел ее заинтриговать.

— Почему нет? Представляешь, как будет весело, когда мы не явимся на назначенное свидание? — Хохотнул желтоглазый.

— Будет гораздо веселее, если мы явимся на свидание к другому! — Поддержала Правая рука его веселье.

— Неужели… — глаза помощника сверкнули в темноте отраженным светом костра.

— О да! — Подтвердила она догадку Снэйка и довольная отправилась спать, а кумба восхищенно смотрел ей в спину. Не ошибся он с ни выбором Империи ни с человеком, которого выбрал в наставники, ни с путем, которым ему теперь предстояло идти очень и очень долгое время.

Лассо ди Кассино не находил себе места. Сегодня он сумел остановить Кель, но на завтра у него аргументов нет. Ему нечем ей угрожать, а если опять рискнет своей жизнью, то она перешагнет. Нет, не через его жизнь, а через его труп, как целитель и предложил сегодня.

Последние четыре дня они шутили, они ругались и вроде бы отношения стали прежними: немного теплее, чем у всех остальных. Радостно? Конечно! Да только в смятении оборотень. Она ясно сказала — умер, а тут… Где же правда? Ди Кассино ударил кулаком по пятнистому стволу березы.

Все оборотни, как оборотни, а его угораздило вот распахнуть пасть на кусок, который и обильное слюноотделение вызывает и в горло никак не пролезет! Был бы умным — давно щенков нянчил. Видать, прав отец, знаний и опыта понабрался, но дурак дураком сделался. Ох, не надо было ему принимать должность придворного целителя… На сей раз береза получила пинок сапогом.

И все же… все же попробовать стоит!

Не помня себя, будто в бреду, с дико колотящимся сердцем, облизывая пересохшие губы Лассо вернулся в шумный лагерь. Тенью он прошел через него и остановился, когда на другом конце тропинки увидел Осантейю.

Ее взгляд был так похож на его: те же чувства, тот же огонь внутри, выжигающий все другое, кроме звериного желания обладать. И еще… кажется, боялся не только он… кажется, боялась она…

— Тея… — Шевельнулись губы оборотня. — Моя…

— Твоя, — он прочитал ответ по ее губам.

Он подошел. Несмело прикоснулся к ее руке. Ее пальцы в ответ крепко переплелись с его. Шаг в сторону, и две фигуры скрыла темнота. Второй, и голоса растаяли в тихом бормотании осеннего леса. Третий, и целый мир перестал иметь значение…

Они прятались по кустам и возвращались в лагерь разными дорогами. Успокаивали дыхание, чтобы вынырнуть к людям хотя с подобием какого-то спокойствия, но даже на расстоянии оба кожей чувствовали друг друга. Лежа в темноте губы каждого шептали.

— Спи.

— Ты первая.

— Нет, первый ты.

И все-таки сдалась она, а Лассо еще некоторое время лежал в палатке, закинув руки за голову и смотрел в потолок, по особенному улыбаясь, пока не погрузился в дрему.

Он только закрыл глаза. Наверное и часа не успел проспать, как вместе с холодным воздухом в палатку ворвался громкий встревоженный шепот. Взволнованный Ташеш требовал немедленно пойти за ним, сбивчиво описывая симптомы — одному из выздоравливающих раненых внезапно стало плохо. Ди Кассино ругнулся, но встал. Накинул на себя мятую и еще пахнущую Кель рубашку и вылез из палатки.