Максим Далин - Блаженны миротворцы

— Вы — симбионты?! — говорю. Чуть не подавился.

Гелиора удивилась. Для неё это было так естественно, что она даже не заостряла моего внимания на этом факте. Думала, я и так понял. Наивная.

— Конечно! — говорит. — С незапамятных времён наши предки и предки Посредников — тогда ещё они выглядели иначе — жили вместе. Мы кормили и защищали Посредников — а они кормили нас и вынашивали наших детей. Взгляни, какими их создала природа: у них нет никаких средств защиты от хищников! Мы — их средство защиты. Так было всегда.

Я попытался уложить это в голове.

— Но ведь ты… ваши дети развиваются внутри…

Гелиора постепенно раскрутилась, но вид всё ещё имела печальный.

— Ну да. Но наш секрет, который попадает внутрь Посредника вместе с зародышами, запускает особый механизм развития самого Посредника. Внутри него формируются зародышевые капсулы, в которых после спаривания с себе подобным появятся его собственные детёныши. Посредники — гермафродиты, кстати. Они оплодотворяют друг друга. Но особи, не инициированные нашими детьми, не могут полноценно размножаться. Ты понимаешь, что такое «симбиоз»?

— А что это за секрет? — говорю.

— То, что яд для всех остальных существ нашего мира, — и Гелиора даже соприкоснулась кончиками пальцев. Про человека сказали бы «тень улыбки». — В двух словах тяжело описать, как плотно мы с Посредниками взаимодействуем. В их выделениях содержатся культуры бактерий, позволяющие нам переваривать пищу. В оболочке, окружающей наши зародыши, живёт структура, похожая на вирус, которая перестраивает тело молодого Посредника во взрослую особь, а заодно защищает его от паразитов.

Ничего себе, думаю.

— Ещё и паразиты бывают? — говорю. — У Посредников?

Кивнула.

— В нашем мире, — говорит, — довольно много существ, которые размножаются с помощью Посредников или родственных им видов. Хищные гигантские шершни. Птицелии. Скорпионусы, — или как-то так она их назвала, дешифратор тяжело взял. — Но детёныши хищников разрушают тело Посредника — поэтому наши предки и выработали механизм защиты симбионтов от вторжений…

— То есть, если кто-нибудь посягнёт его съесть…

— Он будет убит нашим вирусом, безвредным для Посредника.

Я сам сел рядом с Гелиорой. От Посредника пахло, почему-то, свежими стружками.

— Гедонцы этого не знают? — говорю.

Гелиора крутанула в воздухе пальцами.

— Может, и знают… какая разница! Ты же видел, там, на станции… они достаточно знают о нашей физиологии, странно было бы, если бы не знали после всего этого! Только ничего понимать не хотят. Воевать удобнее с теми, кто вызывает отвращение.

— Ага, — говорю. — Это точно.

— А паразиты отвратительнее, чем симбионты.

— Ну да, — говорю. И задумываюсь.

Что-то мне подсказывает, что не гедонцами это закончится.

— Знаешь, — говорю, — милая девочка… это вообще будет очень тяжело объяснить. Всем остальным, кто не чиеолийцы. Тут, наверное, надо быть биологом, чтобы сходу проникнуться. А на Мейне, в основном, бойцы. Примитивные, как гвоздь. Вот взять меня: я ведь давно уже должен был сообразить — так ведь нет! Удобнее пугаться старых страшилок, чем просто смотреть и понимать, что видишь.

И замечательная моя подруга взяла меня за руку и ткнула моим пальцем себе в глаз. Чтобы утешить и напомнить, что мы, если и не одной крови — то одного духа, что ли.

А я её поцеловал — и даже, кажется, особенно этим не удивил.

И точно. Всё пошло так, как я и предвидел.

Стоило нашим узнать про Посредника — у них сразу начались всякие и всяческие подозрения. А когда Гелиора проболталась про первые роды, в стае стало очень неспокойно.

Сперва свалили нги. Тихо. Просто в один прекрасный день исчезли и всё. В шовинизме их заподозрить тяжело, но они, похоже, слегка психанули. Правда, до самого последнего момента сохраняли лицо: вы же знаете, фехтовальщики очень вежливые и хорошо себя в руках держат. И Гелиоре они — ни звука. Не стали обижать.

Но свалили.

Мохнарики собой так не владеют. И вежливостью не блещут, честно говоря. Нои прямо ляпнул:

— Знаешь, Йомин, в нашем мире тоже есть твари, которые так плодятся. Откладывают свои поганые личинки под чужую шкуру. Кто знает, что это такое, тот не будет так уж умиляться чиеолийцам, я бы сказал.

— Они у вас — паразиты? — говорю.

А Нои:

— Ещё какие паразиты. Ты представь себе несчастное создание, нашпигованное этими личинками, которые его изнутри жрут!

Я говорю:

— Нои, чиеолийцы-то не паразиты, а симбионты, — а он только фыркнул.

— Ага. Уже. Ну что ты наивничаешь! Они же разумные существа! Каждое разумное существо придумает подходящее слово для своих грязных делишек, если эти делишки ему жизненно необходимы. Не убийство, а охота. Не каннибализм, а война. И всё такое.

И Ау поддакнул.

— Я когда думаю об этих личинках, просто тошно делается.

Я почувствовал, что выхожу из себя.

— Да едрён реактор! — говорю. — При чём тут те личинки и чиеолийцы?!

— Способ плодиться, — говорит, — сходный.

— Да ну вас, — говорю, — мохнатые ваши рыла…

А Нои говорит:

— Ну, конечно! Лысым людишкам вольно хаять чужой волосяной покров только за то, что им правду в глаза говорят.

И умотали. Не дослушав. И если бы одни они! Да они были ещё и не худшим случаем!

Хорошо ещё, что Гелиора почти всё время возилась с Посредником, кормила его, щебетала, начёсывала ему бока и всё такое. Потому что мне всё время приходилось отрявкиваться — от своих же мейнских товарищей, которым ещё пару недель назад чиеолийка страшно нравилась.

Сам Снурри, адмирал и широкая натура, отколол номер. Смех и грех, честное слово.

Поймал меня за локоть, оттащил в сторонку и говорит:

— Тут, — говорит, — мне один шкет с Тэффа рассказал про чиеолийцев. Они же паразиты, ты знал? Откладывают свои личинки внутрь теплокровных существ. Именно самки. Ты осторожнее.

— Почему я-то должен осторожнее? — говорю. Сам ошалел. — Я-то тут при чём?

— Да как! — говорит. И глаза сделал по циферблату размером, все три. — У Гелиоры скоро планируется потомство. Вот она внутрь тебя это дело и отложит. И её потомки тебя сожрут в лучшем виде.

Я подумал: по морде ему съездить, что ли?

— Снурри, — говорю, — ну откуда ты взял этот бред? Чиеолийцы размножаются через Посредников, они симбионты. Что за дикость ты про людей городишь?

— Это всё, — говорит, — для отвода глаз. А на самом деле, чиеолийка в нашем мире — как вирус. Заразит всех своим потомством…

— Снурри, — говорю, — может, хватит уже гнать эту пургу?

Он на меня посмотрел — и я вдруг понял, что у него уже инстинкт проснулся. Ксенофобия как она есть: страх. И что наш доблестный адмирал не особо себя контролирует.