Юлия Зябрева - АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира

-- О! Надя! Привет! Как жизнь, как дела?

-- О! Надя! -- это пришёл ещё один из братьев. Хорошо же им, я у них одна, а их у меня -- десяток!

-- О! Надя! О! Надя! О! Надя!..

Клюевы по одному, по двое, по трое входили в гостиную. Эдик, оттёртый от меня чужими спинами, дёргал братьев и сестёр за руки, пытался прорваться ко мне, но его не пускали. Мне было отчаянно жаль его, но в то же время... толпа красивых девушек и юношей... бесперебойный трёп о погоде-природе-молодёжной моде... я целую неделю была лишена этого! Я так по этому всему соскучилась!

И Эдик продолжал свои безуспешные попытки добраться до меня, а я купалась в водопаде общения и старательно запоминала имена и лица.

Получалось, надо сказать, не ахти как. Но ведь мы и общаемся всего-то пять минут.

Родные Эдику братья и сёстры Клюевы были очень похожи между собой. Меня смущало только то, что все они мне казались одного возраста. Но, извините, пятнадцать деток не могли родиться в один год! Или у мамы Клюевой рождались исключительно четверни и пятерни? Нет, о таком чуде Эдик бы рассказал.

Здраво рассудив, что уж теперь-то столь привычное мне шумное общение ни о чём будет доступно и во Фролищах, я извинилась перед старыми и новыми знакомыми и, не дожидаясь больше, удастся ли Эдику пробить оборону родственников, сама прошла к нему.

Он радостно вцепился в меня, как голодный клещ в подходящую собаку.

-- Пойдём, пойдём, -- продолжая суетиться, мой Клюев старался находиться между мною и своими родственниками.

Едва мы вышли в коридор, он привалился к каменной стене и горестно воззвал:

-- Наденька!

-- Эдик! -- привычно отозвалась я.

-- Наденька! Скажи мне... только одно! Ты... счастлива?

-- Ну и вопросики у тебя с утра пораньше! Лучше объясни мне, что с тобой происходит?

-- Н-ничего...

-- Вижу я, какое "ничего". Давай, давай, -- я трясла его за плечи, и он оттаивал, улыбка из заискивающе-пугливой превращалась в уверенную и спокойную.

-- Ты просто ещё многого не знаешь, Наденька.

-- Так расскажи!

-- Ладно. Пойдём. Я тебе кое что покажу.

Теперь мне ещё больше нравилось шагать по ковровой дорожке: рядом со мной шёл привычный мне Эдик, тот, в которого я влюбилась, а не перепуганный смущённый мальчишка.

-- А куда мы идём?

-- В папин кабинет, -- ответил Эдик.

Теперь страшновато стало мне.

Мне нравился этот дом, чем дальше, тем больше. А в кабинете Арсения Михайловича я бы устроила свой собственный.

Тёмное дерево стен, небольшой уютный камин безо всяких рогов, застеклённые стеллажи с книгами, массивный стол, наикрутейший даже на вид компьютер (а уж какая у него начинка!.. пусть я пока и не знаю, но не может быть, чтоб такая машина оказалась слабее пентагоновских!), удобное кресло перед ним и внушительных размеров кожаный диван под картиной... похоже, не репродукцией, а оригиналом -- и, похоже, как бы не самого Шишкина! Один из сосновых боров!

Эдик, обретя утерянную, было, решительность, усадил меня на диван, а сам принялся расхаживать по расстеленной на полу медвежьей шкуре. От хвоста к носу. От носа к хвосту. И ещё раз. И ещё.

Он что-то собирался рассказать, иначе не устраивал бы этого марафона, и я терпеливо ждала.

Наконец, его мысль облеклась в достаточное количество слов, и он остановился прямо передо мной, спиной к окну. Подумал, качнувшись с пятки на носок, и сел рядом на диван.

Снова встал.

-- Надя...

Я не стала отзываться. В конце-концов, позывной -- "Наденька"!

-- Надя, мне семнадцать лет.

Я медленно выдохнула.

Многообещающее начало.

-- Только не смейся! Мне действительно семнадцать.

Будто бы я когда-то ставила это под сомнение.

-- А вот Саше двадцать восемь.

Я не сказала "че-го?!" только потому, что в горле застрял воздух.

Да ему ж на вид не больше двадцати!

-- Элеоноре сорок два.

Новое "че-го?!" так и не родилось на свет, потому что я зажала рот руками, успев только придушённо пискнуть.

-- Жанне... Жанне пятьдесят семь... Ну, остальные ещё старше.

Пауза затягивалась. Эдик ждал моей реакции, а я не знала, что ему сказать.

-- Вы... вы -- вампиры? -- просипела я наконец то единственное, что могло объяснить эту ситуацию, и он быстро сел рядом со мной, беря меня за руки:

-- Да. Я говорил тебе. Мы вампиры. И... и ты тоже.

Я кивнула.

Что ж. Может, и правда, вампиры. Вампиры-мутанты, почему нет. И вообще, может, я всё-таки сплю.

Да.

-- Мы... другие. Но вот они -- они все! -- они такие же, как ты. А я... я совсем другой!

Он снова вскочил.

-- Ну ты посмотри на меня!

Просьба была лишней, я и так смотрела только на него.

-- Посмотри! Я самый младший! Я... я тупой! Конечно, им по сто лет, а я -- тупой! Я неуклюжий! И меня все зовут...

Он громко выдохнул и шёпотом сказал что-то. Я переспросила -- жестами.

-- Долбоклюев! -- сурово припечатал Эдик. -- Мои родственники считают, что я тряпка, трус, ни на что не годное существо, которое недостойно было родиться в этой семье. И... и они говорят... что ты... что ты не сможешь долго быть со мной...

Я быстро замотала головой:

-- Нет-нет! Не слушай! Врут! Не знают!

-- ...не сможешь быть со мной, потому что я... Долбоклюев. Позор семьи.

-- Эдик...

Всё встало на свои места.

Вот почему он так боялся официально знакомить меня с родителями и прочими родственниками.

Боялся, что они расскажут мне подробненько, что из себя на самом деле представляет мой любимый... и я его разлюблю.

-- Глупый... -- шёпотом сказала я, и Эдик, ещё не верящий в то, что гроза миновала, осторожно присел на диван справа от меня. Я обняла его:

-- Глупый, Эдик... я буду с тобой столько, сколько ты захочешь... я люблю тебя... а они всё врут. Ты смелый и сильный, ты умный и добрый... а если они этого не видят, то сами они Долбоклюевы!

Конечно, осадок на душе остался, потому что мне всё-таки довелось увидеть совершенно незнакомого ранее Эдика.

Эдиньку, трясущегося перед собственной роднёй.

Но ничего! Это лечится! Врачи обычно прописывают в таких случаях ограниченное общение с источником неприятностей, а уж это-то я ему обеспечу...

-- Наденька, -- грустно вздохнул мой Клюев (это ж надо же было придумать такую кличку?), -- вот теперь... ты знаешь... почти всё. И я всё ещё тебе нравлюсь?

-- Эдик! -- грозно рыкнула я, дёргая его за ближайшее ухо. -- Запомни! Ты мне -- не нравишься! Я -- тебя -- люблю! Запомни.

Он вздохнул с таким облегчением, что мне захотелось петь от радости.

Но петь я бы всё равно не смогла: его губы взяли мои в мягкий сладкий плен, и волны блаженства закачали нас на реке любви.

Дверь отворилась бесшумно и стремительно, всколыхнув воздух.

-- Надя, Эдик, -- степенными наклонами головы приветствовал нас старший Клюев.

-- Папа...

-- Арсений Михайлович.

Мы как раз успели сесть чинно и благородно, когда я заслышала шаги в коридоре. Если бы мои волосы не были стянуты в хвостики, непременно встали бы дыбом на всю длину, когда я попыталась представить, сколько Клюеву лет.