Юлия Зябрева - АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира

На кухне меня ждали папа с любящей улыбкой и комплексный завтрак из горячо ненавидимой овсянки со свежей малиной. Судя по тому, что рядом с тарелкой, полной овсянки, стояла моя чашка с крышечкой, это питательное витаминное блюдо предназначалось для меня.

На другом конце узкого стола стояла тарелка с жареной колбасой и вчерашними макаронами с подливкой.

Я без раздумий подтянула к себе колбасу с макаронами.

-- Доброе утро, папа!

-- Доброе утро, милая. Ты... уверена, что...

-- Ага, там макарон оставалось много, и подливки тоже, доставай, разогревай... кстати, почему ты сразу на двоих не согрел? Думал, я поздно встаю?

-- Н-нет, думал, вы с Кариной привыкли к здоровому образу жизни...

-- Па, мой здоровый образ жизни -- это вкусная и неполезная еда каждодневно плюс двести пятьдесят граммов крови раз в месяц.

Папа побледнел.

-- Но... овсяные хлопья, они определённо полезнее, чем...

-- Пап, ты же не хочешь, чтобы моё существование здесь стало совсем серым и безрадостным?

Папа вздохнул и взял тарелку с овсянкой. Поковырял её пару минут, махнул рукой, отставил в сторону и пошёл за колбасой.

Я, расправившись с едой, вылавливала малину из овсянки. Наблюдала за папой. Изредка мы встречались взглядами. Он смотрел робко и как-то жалобно. Я старалась, чтобы в моём взгляде было больше уверенности.

Должен же хоть кто-то в семье сеять позитив.

Конец первого семейного завтрака ознаменовало удивительное событие.

Папа, преисполнившись значительности, встал передо мной, я невольно поднялась за ним следом, он возложил широкие ладони мне на плечи и торжественно проговорил:

-- Надя! Я подумал о том, что, раз ты переехала жить во Фролищи, тебе не помешает собственный... собственное средство передвижения.

Я почувствовала, как уголки губ тянутся вверх и в стороны:

-- Ой, папа! Это правда?!

-- Да, конечно, милая.

Я не верила своим ушам. Не думала, что у папы хватит средств купить мне автомобиль, а ведь, если ушам всё-таки поверить, он сделал это!

-- Папочка... а где...

Окна моей комнаты выходили одно на улицу, второе во двор, и ещё утром я смотрела в оба, и не видела никакой машины. Вряд ли папа приобрёл что-нибудь из того, что мне нравилось, но, думаю, на первое время, да ещё и во Фролищах, мне бы хватило чего-нибудь попроще. Например, "Лады-калины"... нет. Для папы она неподъёмна по цене. Может быть, что-нибудь малолитражное и бэ-у... "Ока"... мысли, в принципе, безрадостные, всё равно подняли моё настроение до заоблачных высот.

Папа всё ещё держал меня за плечи, поэтому ему не составило труда развернуть меня и вывести во двор, закрывая мои глаза ладонями.

-- Но где...

-- Здесь, у порога.

У порога, радостно сверкая свежей краской и всеми спицами стоял велосипед.

"Салют".

Я так и села. Да, я в буквальном смысле этого слова села на порог, чтобы не свалиться с него.

-- Папа... -- голос был не моим. -- Папа! Что это?!

Он присел за моей спиной на корточки:

-- Ну... ты не рада?

-- Ты ещё спрашиваешь, -- сквозь отчаянно стиснутые зубы выдавила я и, перепрыгнув через папу, рванула к себе в комнату.

Ох и досталось моей подушке! Перья припорошили всё и вся, а я, разрывая наперник на ленточки в полсантиметра шириной, мечтала, что вот сейчас оторву последнюю и спущусь вниз.

Выдерну спицы, все, все, до единой... я знаю пару тёплых мест, где им понравится!

Ворох перьев, получив от меня волшебный пендель, кружил по комнате, меняя цвет ковра. Оценить масштабы предстоящей уборки было несложно.

Папа вздохнул на лестнице у дверей моей комнаты.

Ну ёлки-палки!

Щёки запылали от стыда. И уши.

И за что я с ним так? Он же хотел, как лучше.

Я тихо выбралась на лестницу. Стайка пёрышек выпорхнула за мной, пара кудрявых прицельно легла на лопатки к папе.

А ведь он, и правда, ангел.

Прижавшись горячей щекой к его плечу, я долго-долго молчала в сумраке лестницы. Потом тихо-тихо, робко-робко попросила прощения. И он обрадовался, как ребёнок, и чуть не на руках отнёс вниз, предложил устроить праздник по случаю примирения.

Я смаковала ледяную минералку и думала. Мысли, поначалу тяжёлые и неповоротливые, становились всё легче.

Нет, ну правда же, то, что мы не в силах изменить, мы должны принимать. И если судьба дарит нам бесперебойную поставку лимонов, это знак, что пора открывать фабрику по производству лимонада.

-- Па...

-- Да, милая?

-- Я пойду, то есть, поеду, покатаюсь.

Он просто просиял:

-- Хорошо, милая! Только не отъезжай далеко!

Я бы, может, и рада была отъехать подальше, да, видимо, не судьба.

Чуть ли не у самого порога мне встретилась смутно знакомая парочка. Я, определённо, видела их обоих раньше. Очень высокий и очень худой парень лет семнадцати с короткими чёрными волосами и тёплыми серыми глазами за выпуклыми стёклами очков а-ля Гарри Поттер и девушка ростом ему до уха, то есть на полголовы выше меня, с толстой русой косой до пояса, чуть раскосыми светло-карими глазами и телом Мишель Брент, одной из рельефнейших культуристок. Лёгкий шифоновый сарафанчик смотрелся на её фигуре нелепо, больше подошёл бы парадный купальник для соревнования.

Составив одну ногу на землю, я подождала, пока парочка подойдёт ближе, мысленно примеряя на неё имена тех, кого здесь можно встретить -- из тех, кого знаю.

-- Вера? -- спросила я девушку, когда она уже почти поравнялась со мной. -- Вера Захарченко?

Девушка широко улыбнулась:

-- А я-то уж думала, не признаешь! Ну ты, столичная штучка!

Чудом удалось сдержаться и не увернуться от дружеского похлопывания по плечу, которое, несмотря на внушительность бицепса похлопывающей, оказалось почти невесомым.

-- Мне кажется, ты... несколько изменилась, Вер!

-- Да, есть немного. Знакомься, это Фил, мой будущий муж. Фил, это Надя Лебедева, помнишь, я тебе про неё говорила?

Юноша закивал часто-часто, чуть не роняя очки, и очень приятно улыбнулся. Его круглое бледное лицо, ничем не примечательное, меня бы в жизнь не привлекло, а вот поди ж ты -- будущий Верин муж.

-- И когда свадьба? -- нелепо спросила я.

А они смутились, порозовели, взяли друг друга за руки, переглянулись... похоже, ничего нелепого для них в моём вопросе не было!

-- Мы думаем, на следующий год, -- красивым баритоном сказал Фил.

-- Или ещё через годик, -- подтвердила Вера. -- А ты надолго к нам?

Пришлось задуматься. Ответила предельно честно:

-- Не знаю. Наверное, как раз на годик...

Дальше осматривать окрестности я отправилась в компании Веры и её жениха.

По улице Школьной, как, впрочем, и по любой другой пересекающей посёлок, можно было быстро добраться до речки, что мы и сделали.

Лух Великий впечатлял. Не слишком широкий, но извилистый, он неторопливо тёк куда-то по своим делам. И вода в нём меняла цвет в зависимости от угла зрения, казалась то синей, как небо, то коричневой, как шоколад. И тот, и другой оттенок прекрасно сочетались с сосновым бором по обоим берегам и белым-белым песком.