Андросенко Дмитриевич - Охота на Наместника

- Что, всё? - удивился Дарон, даже не разобравшийся с первым куском.

- Угу, - кивнула я и вышла на улицу.

Рувор сидел на крыльце и бдительно посматривал за парнишкой, кормящим лошадей. Я протянула ему ногу:

- Будешь? Или можешь туда идти.

- Спасибо! - он вцепился в свинину крепкими зубами. - Я, если можно, с тобой посижу. Никогда не видел других эрольдов.

- Ну, я, далеко, не типичная эрольдка.

- Это я уже понял. Ты выглядишь, как настоящая женщина. Мышцы... шея, запястья - все очень мощное. Ой, извини, я не хотел тебя обидеть!

- Я в курсе, как я выгляжу, - улыбнулась я. - И не капли этого не стесняюсь. Я прежде всего - воин. Немногие могут сравниться со мной в бою. Сейчас для меня это главное.

- Сейчас?

- Да. Потом я вырасту и захочу замуж. Тогда и подумаю о красоте!

- Все-таки волосы тебе надо отпустить! С ними о красоте думать уже будет не обязательно!

- Олок говорил что-то похожее. Считаешь, это так важно?

- Конечно! Судя по всему, у тебя они зеленые. Сразу говорят о происхождении.

- Я не считаю, что эрольды - это образец красоты и идеал для подражания. Большая часть эрольдов ни о чем, кроме себя, не думают.

- Как это?

- Бессмертие и вечная молодость, вкупе с отшельнической жизнью в Вечном лесе сыграли с нами дурную шутку. Мы не старимся, но и не живем. Чуть повзрослев, начинаем опасаться боев. Сколько ты видел эрольдов из Леса в армиях? Ни одного. Ибо боятся смерти.

Рувор фыркнул:

- Ну, я не боюсь смерти! Один-то есть!

- Ты молод. Повзрослеешь - поймешь.

- Да ты сама говоришь, что еще дите!

- Да. И я тоже. Взрослые эрольды выбирают отшельничество. Или невероятно осторожны.

- Сказки! Моя мать дважды с оружием в руках дралась за мою жизнь!

- Всего дважды? Спокойно у вас было. Моя даже не считала. Но обе они, в конечном итоге, нас бросили.

- Не смей говорить плохо о моей матери! - рыкнул Рувор и вскочил.

Я, удивленная такой импульсивностью, тоже встала, чуть ли не быстрее его:

- Э-э-э! Остынь, малыш! - предупредила я его. - Я ничего такого не говорила! Ты сам сказал, что она вас с отцом бросила!

- Да пошла ты! Мало ли, что я сказал им! - он мотнул в сторону таверны, из которой доносилась похабная песня в исполнении Сочинителя баллад.

Ого, подумала я, наблюдая за удаляющейся к коням спине Рувора. Парнишка-то обиделся. Соврал про мать, что ли? Да и этот пренебрежительный жест... Не любит людей? Я прислушалась к балладе Дораса и вздохнула. Определенно, если он писал о собственных похождениях, он был, как минимум, двужильным. Зачем бойцу, раненому дважды при штурме замка в разгар боя "предаваться ласкам" с одной из служанок, мне было непонятно. Нетерпячка, что ли? А, "долгие одинокие ночи"? Понятно. Хотя, если это все-таки автобиография, такому парню надо здорово постараться, чтобы его ночи были одинокие.

Ну, не важно. Вон, Рувор идет извиняться. Послушаю для разнообразия.

- Извини, Тандела, я погорячился, - сказал он, не глядя мне в глаза. И голосом, отнюдь не говорящим, что он извиняется. - Не люблю, когда говорят о матери.

- Ничего страшного. Я не обиделась. Сказал бы сразу, что это запретная тема, а то, вон, Дарону ничего такого не говорил.

- Ты не понимаешь! - опять взъярился он. - Они - другие! Не такие, как мы!

- Смертные? - закинула я удочку.

- Нет!.. Да!.. Не знаю! Не важно! - Рувор метался от ярости.

И тут раздался вопль герцога:

- Рувор, ну ты где застрял? Дориан споет нам новую песню! - и парень мигом взял себя в руки.

Только что передо мной стоял эрольд, готовый спорить с пеной у рта, а через мгновение - спокойный, верный слуга. Он отвернулся от меня и вошел в трактир, оставив меня гадать, какой Рувор настоящий. Тот, что благожелательно выполняет поручения герцога, или тот, что яростно кивает на трактир, где сидят "они".

Поэт запел новую песенку. Такую же "героическую", как и предыдущая. Эрольд хохотал вместе со всеми, но мне вовсе не казалось, что смеется настоящий Рувор. Настоящий был другим. Тем, в чью яростно вздымающуюся спину я смотрела у коновязи. А это была просто маска. От кого?

Как Дориан ни уговаривал благородных господ остаться в трактире и не выезжать на ночь глядя, мы выехали, причем сразу же, как только он допел новую балладу. Поэт, тем не менее, выскочил во двор, и попробовал надавить на жалость ко мне:

- Милорд, я понимаю, вы человек бывалый, но девушка! Хотя бы, ради нее, стоило остановиться!

Олок с Исолом засмеялись, а Дарон ответил:

- Дориан, эта девушка ночевала под открытым небом гораздо чаще, чем я! И даже чаще, чем герои твоих баллад в объятьях прекрасных женщин!

- Хой! - Олок развернул жеребца, и пустил его рысью в направлении Хроса.

Дорога была унылой. Да, нам встречались люди и даже целые торговые караваны, но все были заняты делами и на нас не обращали внимания. Как и мы на них. Я бдительно следила за Рувором, он оставался добрым и услужливым лесничим. Надо будет обговорить это с Исолом перед ночевкой. До Хроса оставалось ещё пару десятков километров, когда Дарон решил, что на сегодня хватит.

- Вооон там заночуем! - он показал на крохотную рощицу, чуть в стороне от дороги. - Что-то мне подсказывает, что там есть ключ.

- Да ладно? - хохотнул Олок.

- А по-моему, когда мы спускались с холма, эту мысль высказал Рувор!

- Не-не; я ничего такого не говорил! Милорд и сам разбирается!

- Ага! А еще милорд очень щедрый, когда у него хорошее настроение! - поддакнул Исол.

Ужинали вяленым мясом, сборы на ночь прошли в полной тишине. Даже я чувствовала себя разбитой. Сто километров в день это не шутка. Но у меня еще было дело, поэтому, едва закрыв глаза, я потянулась к Исолу:

- Колдун, не спишь?

-Ты, Тандела? Чего пугаешь старика?

-Есть разговор.

Чем хороша мыслеречь - не обязательно подбирать слова своим ощущениям. И пересказывать, что случилось, тоже не обязательно. На Исола обрушились мои воспоминания, чувства, мысли - все то, что я испытывала, пока Рувор скинул свою маску лучшего лесничего. Колдун думал недолго:

- Парень впервые встретил эрольдку. Он еще слишком юн и не может себя контролировать. Вот и чуть не сорвался. Возможно, очень мать любил. Спи спокойно.

И практически тут же уснул. Замотался старик. Я тоже ворочалась недолго.

Зато прямо посреди ночи меня разбудил едва слышный шорох. Я открыла глаза. Рувор, которому положено было спать и видеть десятый сон, сидел. Сидел, напряженно глядя в сторону Хроса.

Мыслеречь, практически, невозможно перехватить или подслушать. Тем более трудно перехватить дальнюю телепатическую связь. Особенно, если она идет через талисман, а судя по тому, как Рувор поглаживал браслет на левой руке, так оно и было.

Что делать? Со своего места, я могла легко прекратить этот сеанс, скажем, метнув в Рувора нож. Но с чего я решила, что он говорит с кем-нибудь из наших врагов? Герцог в нем уверен, а то, что я с ним поцапалась - ну бывает, что поделаешь. Всем мил не будешь. Вполне возможно, он с матерью говорит. Не хватало еще ее сына пришить прямо во время разговора. Покуда я сомневалась, что делать, эрольд закончил разговаривать, затем бесшумно лег и быстро уснул.