Анатолий Матвиенко - Попаданец - учитель Сталина

Штейнгель-Карманов получил пост канцлера с заданием командовать экономикой. Теперь не нужно посредничество Лазаря Кагановича.

Мария-Сутгоф возглавила коллегию по религии и национальностям, место зело сложное, ибо к этим вопросам Пестель имел отношение особое, предвзятое и решительное. Касательно татар и прочих мусульман он так ей объяснил: "Они исповедуют Веру Магометанскую. Им дозволяется продолжать оной держаться и всякое Насилие воспрещается. Не менее того надобно всяким случаем пользоваться дабы дружелюбием и кроткими убеждениями их склонять к воспринятию святаго Крещения; на каковой конец полезно посоветоваться с их духовными чинами. У них заведено Многожёнство. А так как обычай сей противен православной Вере то и должно многожёнство быть на будущее время совершенно запрещено. Содержание же жён в заперти есть большая несправедливость противу сей половины рода человеческаго; А посему и надлежить употребить средства кроткия дабы Магометане обычай сей оставили".

- А не оставят? - вопросила Мария, с трудом осилив национально-религиозный указ фюрера.

- Передай из в КГБ Бенкендорфу, пусть в тайгу мусульман отселяет, дабы многожёнством русские души не смущали.

Второй неправильной группой граждан Рейха ей пришлось заняться самой, не спихивая на Благочиние. Тем более что в Третьем Рейхе такой опыт имелся в изобилии. Пестель поручил главе коллегии решить еврейский вопрос. Как и Адольф Гитлер в "Майн Кампф", русский фюрер о вражде к иудиному племени писал много, подробно и зловредно.

"Евреи ... преимущественно тем отличаются от Всех прочих народов что неимоверно тесную связь между собою неизменно сохраняют, никогда друг друга не выдают ни в каких случаях и обстоятельствах и всегда готовы ко всему тому что собственно для их общества может быть выгодно или полезно... Евреи собственную свою веру имеют, которая их уверяет что они предопределены все прочие Народы покорить и ими обладать; а тем самым она их отделяет от Всех прочих Народов, заставляет их все прочие Народы так сказать презирать и всякое смешение с каким бы то ни было другим Народом совершенно запрещает и невозможным делает... Тесная между Евреями связь даёт им средства большия Суммы накоплять или собирать для общих их потребностей особенно для склонения разных Начальств к лихоимству и ко всякаго рода злоупотреблениям для них Евреев полезным... Ожидая Мессия, щитают себя Евреи временными обывателями края где находятся и потому никак не хотят земледелием заниматься, ремесленников даже отчасти презирают и большею частью одною торговлею занимаются. По причине же большаго их числа не может честная торговля всем доставлять достаточное пропитание; и потому нет тех обманов и фальшивых действий, коих бы они себе не позволяли... Не может долее длиться таковой порядок вещей утвердивший неприязненное отношение Евреев к Христниянам и поставивший их в положение противное общественному порядку в Государстве".

До светлой идеи спалить их в печах или удушить в газнвагенах Пестель пока не добрался, решив ограничиться выселением. Он обсудил сие дело с Машкой. Наперсники упёрлись в проблему: нет на земле стран, готовых принять миллионы евреев. И фюрер разразился приказом.

"Наш долг состоит в содействии Евреям к Учреждению особеннаго отдельнаго Государства, в какой либо части Малой Азии. Для сего нужно назначить Сборный пункт для Еврейскаго Народа и дать несколько войска им в подкрепление. Ежели все русские и Польские Евреи соберутся на одно место то их будет свыше двух миллионов. Таковому числу Людей ищущих отечество не трудно будет преодолеть все Препоны какия Турки могут им Противупоставить и пройдя всю Европейскую Турцию перейти в Азиятскую и там заняв достаточныя места и Земли устроить особенное Еврейское Государство... Сие исполинское предприятие требует особенных обстоятельств и истинно-генияльной предприимчивости".

Понятно, что проявление предпринимательского гения Пестель возложил на партайгеноссе Машу и самих евреев. Для ускорения сего дела глава коллегии постановила на пустынных южных землях, откуда выселят муслимов, не желающих оставить многобрачие, начать организацию лагерей по предварительной концентрации евреев. Их так и обозвала - konzentrationslager, кратко - концлагерь.

Появились первые признаки крамолы. Бестужев, Рылеев и прочие муравьёвы-апостолы запричитали, почему главами коллегий и на командные посты в армии назначаются исключительно граждане с германскими фамилиями. Фюрер повелел собрать сих несознательных и провести меж ними воспитательную работу в Петропавловской крепости. После того забыл их выпустить.

Пока обустраивался Владимир, в девичестве - Нижний Новгород, ожидая приезд канцелярии фюрера, Верховного правления, КГБ и прочих коллегий, Пауль Бурхардович пожелал увидеть войска гарнизона ещё в старой столице. По Дворцовой площади мимо Зимнего промашировала эсэсовская гвардия, чеканя шаг и горланя строевую песню:

Затем прозвучало:

- Хайль Пестель!

И в ответ:

- Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль!

Ночью молодёжь прошлась с зажжёнными факелами, распевая "Русланд, Русланд убер аллес". Фюреру понравилось.

Дальновидные папеньки и маменьки из хороших семей повели своих чад записываться в Пестельюгенд, откуда лучших обещали пристроить в КГБ и СС. Декабрьская революция победила окончательно.

И до такой степени бесповоротно, что даже Машке стало тошно. Она вздохнула с облегчением, когда обнаружила, что вместе с Шурой перенеслась в прошлое ещё дальше. А уж сколько радости, что тело молодое, упругое, главное - женское!

- Отставной майор от инфантерии Владимир Богданович Грызун к вашим услугам, господа!

Весьма немолодой, невысокий, лысый и неприятный на вид мужчина не произвёл ни малейшего впечатления на разодетую Марию, которую в нынешнем состоянии Машкой или тем более Адольфом обзывать невместно. Однако её кавалер, изящный партикулярный господин, уловил в расплывшихся чертах отставника нечто знакомое по давно забытым временам.

- Милостивый государь! Вы поразительно похожи на моего старого друга. Уж не родственник ли? Тоже Владимир Богданович. В последнюю встречу они рассуждать изволили - не комильфо русскому солдату в обычном виде по Европам шастать. Его бы в сапоги переобуть, дабы перед ледоколом не соромно было.

Слово "ледоруб" в 1812 году бытовало. А про ледоколы заговорили к концу XIX века. Оттого в глазах толстяка мелькнуло понимание.