Лана Туулли - Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило

Дон Текило нахмурился.

- Врешь, поди, - не поверил коменданту маг. Глянул на притихшего дона, пощипал бороду, и разродился очередной идеей: - Слышь, Буше. Ты мне сказок не сочиняй, я не бабка, и ты мне не внучок. Лучше проверь-ка сам, как из твоей крепости можно сбежать. Сбежишь – придешь ко мне, доложишь о результатах. Да не вздумай жульничать, негодник! Думаешь, я не знаю, что ты запретил своей супруге варить тебе суп из чернил каракатицы? Я эту каракатицу, можно сказать, как любимую дочь растил, лелеял, всю дохлую рыбу ей скармливал… А ты ее даже не попробовал! Я за тобой летучую мышь пущу, чтоб следила, как ты побег будешь устраивать!.. И чтоб на этот раз – без обману!

Комендант, подпрыгивая от ужаса, бросился исполнять повеление.

- Даром тратим время, - подвел итог Виг. – Спорим, что уже завтра тебя оправдают?

Увы. Оказалось, что мэтр Виг не преувеличивал, утверждая, что бездарен в магии предсказаний. Никакого оправдания не вышло. Не успел господин Жан-Клим преступить к подробному разбирательству, кого и как ограбил дон Текило в ночь маскарада, как обнаружились занимательнейшие обстоятельства. Да полно, было ли ограбление? Ведь никаких улик так и не нашли! Ни рясы, в которую был облачен грабитель, ни хоть одну из похищенных драгоценностей… Да, следует признать, обвиняемый и тот самый наглый вор был похож – но ведь возьмите любого пекаря, обсыпьте его мукой – получите такую же физиономию! или еще страшнее… Да и вообще, все ценности гости отдали сами, искренне и собственноручно! Вы, ваша милость, спрашиваете, почему? Хороший вопрос… Потому, что очень хотели быть профессионально обворованными…

И, в конце концов, почему обвинение не рассматривает версию, что ограбление гостей совершил анжерийский Бледный Монах - то есть настоящее городское привидение? Не всю ж вечность призраку щипать прохожих за задницы, иногда можно и на какой-нибудь более отчаянный подвиг решиться…

Так вот, не успел господин Жан-Клим выслушать хоть одного свидетеля – а первой вызвалась прибывшая на второй день слушаний высокая сухопарая дама в черном, под вуалью, - как среди зала опять возникла суета и шевеление.

На этот раз причиной послужил огромный, самостоятельно передвигающийся драгоценный камень. Овальный, гладко отполированный, потрясающе красивый аквамарин. Или берилл. Или вообще – алмаз цвета морской волны… Ограбленные дамы и господа коллективными усилиями сообразили, что, возможно, украденные ценности не так уж им и нужны – если, конечно, получиться компенсировать затраты, заполучив в свои руки эту дивную самоцветную чудесность.

Голодные волки не так стремительно нападают на отару откромленных овец, как набросились на самоцветный «булыжник» брабансские дамы и господа. Несчастный таракан не знал, куда деваться. Метался, бросался из стороны в сторону, забивался в щели…

Комендант Буше истерически прокричал, что теперь ему придется перестраивать Серую крепость, и отправился в подземелье – делать подкоп.

Интенсивные поиски драгоценного таракана продолжались дней пять. Дамы и господа обжились, раскинули вокруг крепости походные шатры, уже не рискуя ночевать в ближайших деревнях, чтоб не пропустить чего-нибудь интересного. Порадовались представлению, которое отчебучил монах Ордена Ивовой Ветви, которого принародно выпороли в перерыве судебного заседания – ради профилактики возможных правонарушений. В меру сил и способностей помогали Буше рыть покопы и находить бреши в системе охраны Серой крепости. Кстати сказать, жена коменданта впервые за десять лет была рада, что ее супруг занимает столь ответственный пост. На взятки, которые добрая честная женщина получила от имени мужа, семейство Буше теперь могло купить домик, и не в каком-нибудь провинциальной Филони, а в столице.

Но нет в жизни полного счастья: комендант переживал глубочайший психический кризис, одной рукой перепиливая тюремные решетки, а другой подписывая распоряжения относительно усиления охраны и постоянной бдительности. Пока что бдеть получалось лучше, чем устраивать побег: как ни старался Буше, его доблестные подчиненные ловили господина коменданта прежде, чем он убегал на двадцать тролльих шагов от крепости. Бедняга Буше страдал и плакал. А гарнизон как-то втянулся, и даже радовался, что появилось такое развлечение – стрельба по движущемуся коменданту…

Каждое утро дон Текило придирчиво узнавал, не удался ли побег коменданту. Увы, всякий раз вмешивался какой-то неучтенный фактор: то страдающий зубной болью стражник, которому не спалось и который успевал навернуть копьем по удаляющейся фигуре; то с крыши дозорного бастиона выстреливал магический голубовато-фиолетовый луч и поджигал беглецу пятки. Опять же, оказалось, что мэтр Ксант, когда-то лично инспектировавший перевод замка в тюрьму, не зря жевал свой клевер: зачарованные им земли вокруг Серой крепости, учуяв побег, выстреливали настоящими джунглями самых разнообразных растений. Когда же Буше довершил подкоп, его, беднягу, в подземелье ожидала страшная встреча с трехголовой цинской змеей. После этого события мэтр Адам некоторое время опасался, что боги решили снабдить его еще один пациентом, страшащимся ступить на грешную землю, но все обошлось – мэтр Виг пообещал Буше сухарик, и тот спустился с высоты крепостной стены…

В какой-то из этих веселых для гарнизона, гостей, обитателей и заключенных Серой крепости дней из Анжери прибыла супруга его милости судьи де Флера, до сих пор страдающего на верхнем этаже северной башни от последствий непродуманного полета.

Присутствие ослепительной белокурой красавицы нарушило равномерный, успевший устояться быт прибывших на суд дам и господ, как всколыхнул поверхность крепостного пруда ее рухнувший муж. Дамы как-то сразу вспомнили, что у них есть мужья, любовники, и нечего белобрысым столичным шлюшкам на них засматриваться. Мужья и любовники грустно вздыхали, что не той женщины они любовники, и, по счастью, они же ей не мужья… Завидовали судье де Флеру, очень-очень тихо завидовали его величеству Антуану Второму, и, как от огня, шарахались от господина Жан-Клима.

Капитан дворцовой охраны был, пожалуй, единственным мужчиной, который не радовался улыбкам очаровательной баронессы. После победы над незадачливым господином де Рюмом, судья де Флер горячо поддержал намерения Жан-Клима уменьшить число зевак, мешающих правосудию. А теперь, когда у судьи появился повод – как же, нахалы смеют пялиться на его жену! Господин Жан-Клим, будьте так добры прирезать этого, этого и вон того…

В итоге господин Жан-Клим вспомнил, что, оказывается, его срочно вызвали в столицу, и, не откланиваясь, отбыл.