Лана Туулли - Длинные тени

— Вам придется поторопиться, — заметил Огги. — Я эту стерву хорошо приложил, хорошо, если до утра дотянет.

— Прекрати! — неожиданно закричал дон Текило. Он вскочил и с силой отшвырнул кресло прочь. Всегда добродушный, чудаковатый иберрец сейчас был страшен. — Заткни пасть! Ты не имеешь права так говорить о моей жене!

После короткого перемигивания между участниками совещания, сопровождавшегося оправданиями Касси, что она «ни разу не замужем, за все девятнадцать лет, хотя могла бы!», и длительного, томительного выяснения, как Альтиста пришел к озвученному выводу, мэтресса Далия позволила себе откашляться и осторожно уточнить:

— Вы уверены, дон Текило? Мэтр Виг бы заметил, если бы девушке, которую сегодня ловили, было бы столько же лет, сколько и вам. Ведь заметили бы, мэтр?

С достоинством — но и с излишней амплитудой — Виг кивнул.

Как всегда, быстрее всех разобрался с логическими несоответствиями Фриолар:

— Вы утверждаете, что сбежавшая воровка — донна Катарина (я верно запомнил имя?) лишь на основании внешнего сходства? Но тогда получается, что Касси — действительно ваша родственница. И донны Катарины, разумеется, тоже. И нет ничего сверхъестественного или загадочного в том, что она похожа на свою прабабушку. Или прапрапрабабушку. Разве я не прав?

— И разве не замечательно, что у вас появился шанс вернуть семью, дон Текило? — заботливо спросила Далия.

Иберрец, вспышка гнева которого завершилась столь же неожиданно, как и началась, сидел, раскачиваясь и закрыв лицо руками.

— Прошу вас, успокойтесь…

— О боги, — невесело засмеялся дон Текило, — кажется, я стал сентиментальным!

Тем временем Лео напряженно что-то вспоминал, и его вдруг осенило:

— Ваша жена — Катарина Альтиста? Она жила в Ла-Фризе, потом переехала с семьей сына в Талерин…

— Лео, замолчите, — потребовал Клеорн.

— И она была знакома с министром Ломасом… Как же я сразу не сообразил! — прищелкнул пальцами волшебник.

— Сказано же — помолчите, мэтр!

— Ломас? Этакий хитрец, законником работал, нас, воров, по всему королевству ловил? — припомнил Текило. — Не знаю, знала ли его Катарина, но меня он собственными руками, можно сказать, повесил. А в чем собственно, дело? Ну? — иберрец повернулся к сыщику. — Говори, что сопишь? Думаешь, драться полезу?

— И в самом деле, инспектор, — попросила Далия, интуитивно догадываясь о причине молчания Клеорна. — Лучший способ выяснить, имеем ли мы дело с исторической особой, если позволите терминологию, или с обычным семейным сходством, — узнать реальные факты. Супруга дона Текило давно умерла, не так ли?

— Да, — выдавил Клеорн. И понял, что мнется, как приговоренный перед эшафотом. — Она и министр Ломас — первые, после Чумовой Четверки, жертвы Убийцы со Стилетом.

— Забавно, — отметил Огги. Впрочем, нарываться на неприятности ему не хотелось, и поэтому комментарий никто не услышал.

— Расскажи мне, как она умерла, — потребовал дон Текило. И Клеорн принялся излагать сухие факты — место преступления, время, показания очевидцев, прекрасно понимая, что не сможет сказать главного. Ни назвать имя преступника, ни передать полную картину совершенного злодеяния. Наверное, лишь убийца, кем бы он ни был, еще помнил, что случилось в тот осенний день…

Над Талерином кружила осень. Бесшабашное, лихое, влюбленное лето закончилось; похолодало, лужицы по утрам схватывались тонким ледком. Что поделать, любит сюрпризы роскошная, щедрая, благодатная осень…

В христианской церкви закончился обряд крещения; молодые родители, еще порядком удивленные, как они умудрились произвести на свет шумное, бойкое чудо, принимали поздравления от своих друзей и родных.

— Господин министр! — обрадовался дон Альваро Альтиста. — Спасибо, что заглянули! Рады видеть вас на нашем семейном торжестве.

Едва не опоздавший Эйло Ломас преподнес супруге своего помощника букет цветов, восхитился ребенком и испросил разрешения задать пару вопросов донне Катарине.

Новоявленная бабушка, утирая слезы умиления, протянула Ломасу руку.

— Донна Катарина, вы уж простите, что я отвлекаю вас от тихих семейных радостей, но дело не терпит отлагательств. Можно пригласить вас на небольшую прогулку?

Он подал даме руку, сделал знак поджидавшему кучеру, что карета пока не нужна, и пара неторопливо направилась в сторону строящегося моста через Алер.

— Помните нашу первую встречу? — заговорил сыщик. — Тогда, в Ла-Фризе, на жизнь вашего сына покушался некий господин, сеньор Леокадий, давний друг вашего покойного супруга. Не могли бы вы рассказать о нем?

— О Леокадии? — удивилась сеньора Альтиста. — Текило знал его всю жизнь. Я думала, что тоже знала его неплохо, но потом…

— Потом он вас огорошил, да простится мне такая вольность, известием, что влюблен в вас, что обманом вынудил дона Текило совершить преступление, за которое тот и был приговорен к казни, и еще пара признаний в других делах, по мелочи, — подхватил Ломас. — Да, знаю. Знаю и то, что в молодости Леокадий учился магии, но не стал волшебником из-за того, что попался на краже артефактов. Его подозревали, что он помогал волшбой преступникам, но так и не смогли представить достаточных для официального обвинения доказательств. Меня интересует другое. Что он за человек? Что для него главное в жизни? Стяжание несметного богатства? Удовольствия? Любовь?

Некоторое время Катарина сосредоточенно обдумывала ответ. Золотые листья, сверкая каплями дождя, ложились на мостовую.

— Когда мы с доном Текило жили в Аль-Миридо, я воспринимала Леокадия как человека недалекого и завистливого. — Тут женщина торопливо перекрестилась и добавила: — Грех приписывать кому-либо дурные качества, но я действительно так о нем думала. Мне всегда казалось, что Леокадий и Текило соперничают — кто вернее угадает победителя скачек, кто купит более хорошее вино у торговца, кто украсит дом более замысловатой скульптурой, кто заключит самую удачную сделку… Вот только Текило этого соперничества не замечал. Он просто жил, как умел, никогда не задумываясь о последствиях…

Ломас задумчиво пробормотал:

— Не скажите. Мне показалось, что при всей своей внешней безалаберности дон Текило никогда не планировал действий, сопряженных с риском для чести или жизни окружающих.

Женщина кивнула и, справившись с воспоминаниями, продолжила:

— После того, как Леокадий чуть не убил Альваро, я долго думала, почему, из-за чего он так поступил. Получается… — она невесело усмехнулась, — снова та самая причина. Вероятно, в какой-то день Леокадий позавидовал своему другу, что тот так счастлив со мной, и попробовал меня «украсть». Надо отдать Черному Лео должное — он сплел весьма хитроумную сеть; я попалась, как глупая пичуга.