Лана Туулли - Длинные тени

— Они совершенно невыносимы! Они гадкие, подлые и всюду суют нос! — неистовствовала Мелориана. — Этих недомерков следует высечь!

— Еще чего! — рявкнул Штрау. — Уж позволь мне решать, как я буду воспитывать собственных детей!

— Не тыкай моей дочери! — возмутился восставший из опилок герцог.

— Господа, господа, сохраняйте спокойствие, — встряла Далия.

— Да как вы смеете нам указывать?! — вопль Мелорианы заставил дребезжать стекла. — Между прочим, следить за поведением детей — это ваша забота, и где вы, сударыня, позвольте спросить, прохлаждались, когда готовили покушение на моего отца?!!

— И вовсе это не покушение, — подал голос спустившийся с лестницы Арден. — Мы, вообще-то, просто хотели сделать самоходное чучело и тренировать на нем собак, мы не виноваты, что оно на ступеньках не удержалось… Простите, ваше сиятельство, мы не специально…

— Я жду вас для серьезного разговора, ваше высочество, — строго приказала Далия. — И вас, господа Штрудельгольцы, тоже.

— Вы их высечете? — не унималась мстительная Мелориана.

— Благодарю за совет, — холодно ответила ей сапиенсологиня.

— Учтите, я проверю, выполнили вы приказание моей дочери, или же нет! — вклинился герцог.

Далия выгнула бровь, давая обоим Тирандье время прийти в себя и вспомнить, кто они — а кто она. Пауза затянулась; окажись в Борингтоне случайно воскресший пророк Шудунава, он бы не преминул возвестить возможность схода на бренный мир стихийных катастроф и локальных конфликтов.

— Идем, — коротко кивнула мэтресса, не дождавшись извинений. Она скинула плащ — не глядя, упадет ли он на пол или на услужливо протянутые руки; и повернула в западное крыло. Перед ней распахнули двери, расступились шокированные скандалом придворные; оборачиваться и проверять, следуют ли за ней провинившиеся шкодники, Далия не стала.

— О, какой пассаж! — прошептала увязавшаяся за алхимичкой графиня Росинант. Далия повернулась, но поддерживать диалог не стала — от гнева ее трясло. — Вы видели, как ведет себя Мелориана? А слышали, как она потребовала выпороть наследного принца?! Ну, конечно же, вы заметили, — сконфузилась графиня, правильно истолковав напряженное, застывшее выражение лица мэтрессы. — Думаю, теперь шансы Мелорианы понравиться Везувии и Ангелике близятся к нулю. А без их благословения Роскар и шагу ступить не может…

Что?!

— Дети, — строго посмотрела Далия на остановившихся рядом озорников. Все четверо единодушно изобразили глубокое раскаяние. — Вы сами придумали фокус с чучелом?

— Сами, — подтвердил Арден. — А ее милость графиня вызвалась предупреждать всех, желающих выйти через холл, что у нас эксперимент.

— И как-то совершенно не заметила его сиятельство, — мило улыбнулась графиня.

— Идите в гостиную, дети, — велела алхимичка. Что ж делать? Завопить? Заорать? Дать расфуфыренной козе по макушке, чтоб она поняла, какую подлость сотворила? — Позвольте уточнить, ваша милость. Не бойтесь, нас пока никто не подслушивает. Вы поощрили шалости, которые могли окончиться для детей и окружающих травмами?

— Ну… э-э…

— Позволили придавить немолодого, не самого здорового человека медведем? Конечно, жаль, что не настоящим, но все-таки? И всё это вы сделали ради того, чтоб скомпрометировать возможную соперницу? И даже не собственную… — продолжала Далия. Графиня Росинант смущенно пожала плечиками. Звучит, конечно, ужасно, но уж такая она затейница.

— Любая мать на моем месте поступила бы точно также, — ответила Синтия. — Знаете, мне кажется, что надо ковать железо, пока горячо. Вы поговорите с Элоизой? Хватит ей уже терять время, надо использовать момент и срочно начинать нравиться его высочеству.

— Вы… вы… вы хоть поняли, о чем я с вами тут разговариваю? — уточнила Далия. О, боги! А ведь Синтия наслаждается собственной правотой! Вот так пообщаешься с «заботливой мамашей» и понимаешь, что любящая семья — зло и нуждается в искоренении!

— Конечно, поняла! — радостно заулыбалась графиня. Бедняжка не представляла, сколь многим рискует, убеждая Далию в своей аморальности. — Вам нужно серьезно поговорить с Элоизой. Думаю, после обеда — ведь сейчас вы заняты воспитательной беседой с его высочеством.

Синтия подмигнула и убежала.

О, боги, — еще раз повторила Далия. Если мэтр Фледегран терпел подобное, не удивительно, что он умер.

Борингтонский замок закидывало внезапно поднявшимся снегом. Клеорн, наблюдающий за возвращающимися охотниками, вдруг обнаружил, что его наблюдательный пункт располагается прямо у окна малой гостиной. А в гостиной, у разожженного камина, мелькает знакомая фигура. Почему-то в лиловой, а не черной мантии, но не суть важно.

Как же она красива! Сейчас алхимичка что-то объясняла погрустневшему принцу Ардену и трем гномам; она расхаживала перед камином, активно жестикулировала, доказывала, спорила… Каждое движение Далии, каждый поворот головы заставлял сердце Клеорна сжиматься от непонятной тоски. Почему? О, боги, почему? Ведь он не прыщавый юнец, чтоб влюбиться в первую встречную. Он прекрасно понимает, что выбрал мэтрессу Далию не столько из-за ее внешности, сколько из-за душевных качеств. Тех самых, которые попортили Клеорну кровь во время расследования убийства Фила Пункера, которые вдруг заставили сапиенсологиню сбежать в Пустыню и чуть не сделали ее жертвой магической катастрофы… Он ведь знал, с кем связывается. Почему же предсказание астролога поразило сыщика в самое сердце?

Клеорн покачал головой, пытаясь отвлечься от любовных переживаний и сосредоточиться на служебных обязанностях. Похоже, начинающаяся непогода заставила всех охотников вернуться в замок раньше времени. Надо убедиться, что никто не опаздывает; разыскать тех, кому не повезло сбиться с тропы, и до завтрашнего утра можно ни о чем не беспокоиться.

Сыщик решительно отвернулся от окна, поднял воротник плаща, похлопал себя по плечам, чтобы согреться, и отправился к конюшням — исполнять свой долг.

Заклинание называлось «Флейта Ветра». Десяток тоненьких воздушных потоков срывались с ладони мага, росли, насыщались маной и сливались с потоками ветра, поглощая и изменяя его. То, что сделал Фотис, было не «флейтой». Это был орг а н, оркестр из тысячи труб, это было настолько мощно и прекрасно, что он чувствовал себя властелином Вселенной.

— Кроме арагуанте в пилюле были другие травы, ведь верно? — спросил он у черноглазой донны. — Усиливающие магический потенциал?

— Конечно, — улыбнулась донна Кассандра. От ее улыбки на сердце Фотиса потеплело; а спустя секунду волна жара докатилась до ладоней — собранная мана жгла, требовала возможности стать каким-нибудь колдовством.