Лана Туулли - Длинные тени

— Пшел вон, пьянь подзаборная, — хриплым голосом приказала Кассандра. Она брезгливо отряхнула платье, будто хотела сбросить с него следы рук настырного ухажера. Так как Огги не унимался, девушка весьма решительно подхватила с каминной полки бронзовую статуэтку, перехватила ее, как дубинку и велела выбирать — отправляется ли Рутфер сам, куда ему только что подсказали, или его уносят. На городское кладбище.

— Злая ты, — пожаловался Огги, ползком покидая негостеприимную донну. — а я ведь любя… я, между прочим, от чистого сердца… может, я жениться на тебе хочу? Когда-нибудь потом, а то ведь ты девушка хрупкая, в охране нуждаешься… за изумрудами, опять же, присмотреть надо…

Золотое ожерелье, украшенное крупными изумрудами баснословной ценности, уже давно стало притчей во языцех. Кассандра-Аурелия носила его почти всегда, мало заботясь, чтобы украшение сочеталось с выбранным платьем. Больше того — глазастая Луса усмотрела, что даже тогда, когда донна де Неро выбирает другие драгоценности, она все равно продолжает носить изумрудное ожерелье, скрывая зеленые камни под шарфом или застегнутым воротом. Почему? Такое поведение имело смысл, если бы Кассандра боялась кражи. Или, по примеру восточных красавиц, надеялась унести с собой самые ценные вещи, буде муж внезапно заявит о разводе. Но… но… во-первых, у лучшей воровки герцогства Пелаверинского был доступ не к единственному ожерелье, а как минимум к дюжине, и более ценных, во-вторых, не было восточного мужа, а в-третьих, донна Кассандра не боялась никого и ничего.

Уж в этом-то Огги был уверен. Хвала Великому Мяо, умел разбираться в людях.

Загадочная привязанность иберрийки к старинному украшению и была первой разумной мыслью, посетившей похмельную голову Огги Рутфера. Проснувшись среди ночи, бедолага потратил полчаса, вспоминая, а не наделал ли он сегодня подвигов, а потом стал думать о том, как бы изменить мнение неприступной красотки о своей скромной персоне. Почему бы не спасти от похищения любимую изумрудную побрякушку донны Кассандры-Кайт? Ворья нынче развелось — жуть, куда ни плюнь, всюду воры… Кокуренты, блин!

Я спасу вас, прекрасная донна! — шепотом провозгласил Рутфер и брякнулся с постели. — Мяу, — пожаловался он ночной тишине. И осторожно, на цыпочках, отправился на дело. То есть на спасение. Ну, вы поняли — сначала ожерелье украсть, потом самому его спасти. И все — во славу Великого Мяо…

Добравшись до комнаты Кассандры, Огги успел малость протрезветь. Отмычку подобрал легко, руки почти уже и не тряслись, и вообще — опыт города берет. Заботливо смазанная дверь открылась без единого звука, и перед Огги предстало дивное зрелище.

Заваленный пузырьками, скляночками, коробочками туалетный столик, на котором возлежало таинственно мерцающее изумрудное ожерелье.

А рядом с ним застыл огромный черно-белый кот.

Казалось, что животное выбралось из таинственных далей маленького зеркальца, и, удивившись неожиданному появлению человека, застыл, превратившись в дивную статуэтку. Многомудрый, но не совсем трезвый Огги решил, что кот появился не просто так, а со вполне ясным намерением — украсть то самое ожерелье, на которое нацелился он сам.

Как бы то ни было, котик удивленно моргнул, а Огги рухнул на колени и восславил Кошачью Лапу, и в этот раз явившую ему свою когтистую милость.

ЧБК, не привыкший, что его появлению радуются, малость опешил; донна де Неро услышала, что в ее комнате что-то происходит и оторвалась от подушки.

В следующий момент события начали развиваться очень быстро.

Стряхнув дрёму, Кассандра выскочила из-под одеяла и бросилась к своему сокровищу. Она успела ухватить украшение в тот миг, когда Черно-Белый Кот почти скрылся в туманном сумраке зеркальца.

От пушистой кошачьей шкуры во все стороны посыпались искры, яркие, как цинские фейерверки. Упирающееся всеми лапами животное утробно рычало, но не выпускало из пасти краденые камушки. Длинная ночная рубашка Кассандры колыхалась от резких движений воинственной донны, превращаясь в весьма соблазнительное привидение. Туалетный столик раскачивался, как при этом оставалось целым зеркало — ведают только боги. Со стороны казалось, что посеребренное стекло превратилось в серую лужицу, из которой, как левиафан из детской ванночки, выплыл таинственный котяра. Рычание, искры, сдавленные ругательства, звон упавшего дамского барахла…

Очередная коробочка, содержащая, что удивительно, не пудру, а какой-то темный порошок, стукнул Огги по лбу, он очнулся и поспешил на помощь.

Глупая девчонка опять подумала что-то не то! Он всего лишь хотел помочь! Он, между прочим, всяким там иберрийским выскочкам и не думал навязываться!

В этот момент донна де Неро, наконец, вырвала свою собственность из клыков вороватого зверя. Тот возмущенно фыркнул и скрылся в глубинах зеркала, а потом Кассандра сжала ожерелье в кулаке, повернулась и от всей души врезала подошедшему Рутферу в челюсть.

Удар вышел сильным, мужским. Огги перелетел через комнату, врезался затылком в стену и со счастливой улыбкой потерял сознание.

— Он хотел меня обокрасть, — в пятый раз объяснила Кассандра. В только что озвученной версии ночного происшествия не было ни волшебных котиков, ни странных зеркал, одна голая правда: Рутфер забрался к ней в комнату, попробовал утянуть ожерелье, а она, с риском для жизни и чести, была вынуждена обороняться. Сделайте что-нибудь, господин Бонифиус! Девушка нервно поправила халат, потуже затянула пояс, и еще раз повторила: — Этот хам собирался украсть мои изумруды! Я требую, чтобы его наказали!

Возлежащий среди дюжины подушек фрателла хмыкнул, вроде бы соглашаясь, но и не спеша делом доказать свое согласие.

— Требует она, — фыркнула, появляясь на пороге, пренебрежительная Луса. — Молода еще, требовать-то! Задом не виляла бы, мужики к тебе и не приставали бы! А то — как глазки строить, так она первая, а как ответ держать, кто шум поднял, Бони нашего сна лишил — так не виноватая она, мужик сам пришел… Бони, ты как? Супчику хочешь?

Раддо отмахнулся. Не до супа, сейчас надо с делом разобраться. Вот поэтому-то он и не завел семью, а тем более — дочерей. Дела — на половину ломаного гроша, а шума, склок, беспокойства — на целый золотой.

— Он хоть живой? — поинтересовался фрателла у Фломмера. Безмолвный охранник возвышался у стены — свою роль он выполнил, прибыл на место происшествия и нейтрализовал буянящий элемент. Правда, элемент буянил не слишком… скорее, пускал пузыри и сдавленно мяукал…

— Живой. Только пьяный, — доложил Фломмер.

— Неси его в подвал. Пусть проспится. Утром скажешь, что я лишаю его недельного жалованья.